Сэйдж Блэквуд - Джинкс

Теперь он направлялся к центру комнаты – зачем? Ну да, должно быть, так велел Симон. По мастерской прокатывались громовые, тяжкие, точно камень, волны звуков – должно быть, то был голос Симона. Слов Джинкс не различал, но знал, что должен оказаться в самой середине комнаты, там, где сходились линии зубчатой диаграммы…

Он увидел, как его тело повалилось на пол. Оно лежало, точно тряпичная кукла, бессмысленно раскинув руки и ноги.

Снова грянул голос Симона, а затем чародей подпрыгнул – собственно говоря, это движение длилось лет сто, так что прыжком его назвать было нельзя, – и побежал к телу Джинкса, медленно, как будто проталкиваясь сквозь сплошной камень.

Джинкса происходившее почти не занимало. Он всплыл к потолку и хотел лететь дальше, но что-то его останавливало. Какая досада! Он глянул вверх, полагая, что ему помешал каменный потолок, однако потолок исчез. Вместо него над Джинксом простирался огромный купол черного неба, осыпанный огненно-яркими звездами, миллионами звезд.

Такого неба Джинкс никогда еще не видел. Да в Урвальде это и невозможно. Он различил тусклую серебристую полоску, огромный круг, где небо сходилось с землей, и почувствовал неодолимое желание подняться к полоске и притронуться к ней. Он отчаянно пытался взмыть еще выше. Но не мог. Что-то не пускало его. Может быть, собственное тело. А может быть, Симон.

Не особенно желая того, он снова посмотрел вниз. Симон стоял на коленях у его словно бы скомканного тела. Ладони чародея лежали на груди Джинкса. Он весь трясся от сосредоточенного напряжения.

Наконец, он выпрямился, держа в чаше ладоней золотистый шарик света. Джинкс не без любопытства наблюдал, как Симон встает, как подходит, неся шарик, к рабочему столу.

Зеленая бутылка, которую отмывал Джинкс – он ли это был? теперь уж и не вспомнишь – согревалась над пламенем свечи. Симон бережно-бережно опустил золотистый шарик на ее открытое горлышко. Шарик с минуту покачался, подрагивая, и с тихим хлопком – твуп – плюхнулся в бутылку.

Симон быстро заткнул ее пробкой и вернулся к лежавшему в центре комнаты телу мальчика.

Джинкс обернулся, чтобы еще раз взглянуть на огромный купол ночного неба, чувствуя, что мог бы взлететь туда, если бы только Симон ему позволил.

Симон же опустился на колени и мягко положил ладонь на лоб Джинкса. Это было ужасно – Джинкс почувствовал, как тело неодолимо тянет его вниз, к себе. Он пытался сопротивляться, но без толку. Над ним снова объявился потолок – каменный, непроницаемый, – а небо исчезло. И Джинкс начал падать. Он вскользнул в свое пустое тело и лишился чувств.

Джинкс очнулся. Он лежал, накрытый кусачими одеялами, на полу перед летним очагом. Ему было жарко. Он сбросил одеяла.

И сразу же рядом с ним опустился на колени Симон.

– Как ты?

Джинкс мгновенно почувствовал: что-то не так, что-то неправильно, совсем неправильно. Симон положил ладонь ему на плечо:

– Джинкс! Скажи что-нибудь, Джинкс.

А Джинкс никак не мог понять, в чем дело. Но, так или иначе, с большей неправильностью он еще не встречался.

– Выпей воды.

Джинкс сел. Вгляделся в капли на медном ковшике, который протянул ему Симон. Потом взял ковшик в подрагивавшие руки, отпил воды. Она отдавала на вкус камнем и медью. Он выпил ее всю и захотел еще. Хорошо бы встать и попить. Правда, сначала надо сообразить, как это делается. Ему начинало казаться, что он утратил какое-то из своих чувств.

– Джинкс, скажи что-нибудь.

Джинкс взглянул Симону в лицо и увидел… ничего он не увидел. Просто лицо. Ни красок, ни облачков, ни лучей света, ни оранжевого гнева с драными краями… ничего, только лицо.

И не потому, что мысли Симона стали непроницаемыми, как у Дамы Гламмер. Что-то ушло из самого Джинкса.

– Нет, – сказал он.

– Что – «нет»? – спросил Симон.

Спросил, да, но что он при этом подумал? Был ли он насмешлив, сердит, встревожен? Как можно догадаться об этом лишь по движениям – губ, глаз, бровей? Его, Джинкса, будто в мешок засунули! Разъярившись, он швырнул ковшик в очаг.

Брови Симона полезли вверх. Что бы это ни означало. Он взял каминные щипцы, подхватил ими почерневший от копоти ковшик, положил его на полку над очагом.

– Так уж ли это было необходимо, Джинкс?

– Да, – ответил Джинкс.

Он с трудом поднялся на ноги, окинул взглядом ставший неправильным мир. Пошатнулся. Симон протянул руку, чтобы поддержать его, но Джинкс ее оттолкнул.

– Я не вижу, – сказал он.

Симон наклонился к нему, заглянул в глаза.

– Конечно, видишь. Ты же смотришь прямо на меня.

– Не вижу.

Одно из его чувств исчезло. А может, и больше. Ладно, глазами он видеть может. Различает запахи, звуки, осязание тоже при нем. Он лизнул тыльную сторону ладони – вкус земли и соли. Пять чувств. Шестое сгинуло.

– Я не вижу облачков вокруг твоей головы, – пояснил Джинкс, стараясь придавить панику, которая нарастала в его душе. Ему казалось, что в собственной его голове появилось пустое белое пространство.

– Да ведь вокруг моей головы и нет никаких облачков.

Говорил Симон тоном очень терпеливого человека, а лицо его выражало… что оно выражало? Джинкс не понимал, о чем думает Симон.

– Я о цветных облачках! О тех, что и ты всегда видишь.

– Я никаких облачков не вижу, Джинкс.

– Конечно, видишь! Их все люди видят!

Впрочем, Джинкс уже начинал приходить в себя, и в голове у него стало проясняться. «Оставь попытки прочесть мои мысли, – сказала Дама Гламмер. – Этого никто не может». Уж не облачка ли она имела в виду?

– Или не все… – проговорил Джинкс. Эта мысль впервые пришла ему в голову.

Заклинание Симона лишило Джинкса способности… не читать мысли, нет, ведь он их и не читал, но видел окраску и форму того, что думают люди. Симон смотрел на него сверху вниз, на лице чародея застыло выражение… озабоченности? Гнева?

Какая разница! Джинкс бочком, виляя, – пустое белое пространство мешало ходить по прямой – побрел к входной двери. Она не открылась.

– Выпусти меня!

– Не сейчас, Джинкс. Успокойся. Съешь что-нибудь.

– Не хочу я ничего есть!

Он протиснулся мимо Симона. Существовал еще один выход из дома. Джинкс неуклюже начал карабкаться по ведшей на чердак лестнице. Пустое белое пространство мешало ему, и, добравшись до чердака, он споткнулся и чуть не свалился обратно в кухню. Он слышал, как Симон поднимается по лестнице следом за ним, но все равно подошел к двери-в-никуда и распахнул ее. Однако Симон успел схватить его.