Петер Фройнд - Лаура и тайна Авентерры

Тут он вдруг испуганно замолчал. Потом вздрогнул, сгорбился, и лицо его исказилось от боли.

— Нет! Нет… нет! — кричал Мариус.

В ужасе Лаура заметила, что тонкая рубашка на спине у отца вдруг начала лопаться, словно от невидимых ударов, и на коже в местах разрывов появлялись длинные кроваво-красные рубцы. Его как будто хлестали кнутом. Только вот самого кнута не было видно. Того кнута, которым кто-то беспощадно избивал отца. Снова, и снова, и снова!

Только сейчас она обратила внимание, что одежда Мариуса была очень грязная и потертая, как будто он не снимал ее с того самого дня, как исчез. Кроме того, на нем не было ботинок, и его босые, измазанные грязью ноги тоже, казалось, уже давно не видели воды.

Теперь кнут стегал его по лицу, оставляя на щеках глубокие кровавые рубцы. Отец застонал и вдруг на глазах у Лауры в одно мгновение растворился в воздухе. Только что он был здесь, и вот его уже нет, он испарился — так внезапно гаснет свеча от дуновения сквозняка.

Лаура так и осталась стоять с раскрытым ртом посреди комнаты, растерянно глядя в пустоту.

— Папа? — робко прошептала она.

Какое-то время она была не в состоянии ни думать, ни шевелиться. Потом медленно опустилась на кровать, и в голове снова вихрем закружили мысли.

Только теперь это был настоящий торнадо.

Через некоторое время, измученная вконец, она закрыла глаза и забылась глубоким сном.

Наутро Лаура чувствовала себя отвратительно. Как будто ночью ни на минуту не сомкнула глаз. За завтраком она сидела бледная, с пустыми глазами. Молча жевала, сама не зная что, а от первого глотка какао ее чуть не стошнило.

Мысли постоянно возвращались к отцу. Она вспоминала, как он стоял у нее в комнате, с искаженным от боли лицом, а потом вдруг исчез, и она теперь не знает ни где его искать, ни как все это объяснить.

Но так ведь не бывает, чтобы человек взял и растворился в воздухе! Этого просто не может быть!

— Послушай, Лаура, все это тебе просто приснилось, — обратился к ней Лукас, с аппетитом уминая бутерброд.

На губах у него сохранились следы красного мармелада, а к подбородку прилипла крошка сыра. Бутерброды с клубничным мармеладом поверх мягкого сыра были его излюбленным блюдом на завтрак.

— Это был только сон, — повторил он с набитым ртом. — Прецизионно! Точно так же, как и вчерашняя история с рыцарем и кубком!

— С каким еще кубком? — поинтересовалась Заэль.

Лаура пропустила вопрос мачехи мимо ушей и упрямо замотала головой:

— Ничего подобного. Никакой не сон.

Она была в этом абсолютно уверена. Будь это просто сон, медальон остался бы на прежнем месте. А его там нет. Он бесследно исчез.

— Папа был ночью у меня в комнате, — продолжала настаивать Лаура, — я это точно знаю.

Заэль опустила на стол чашку с кофе и посмотрела на девочку с состраданием.

— Бедная моя девочка! — проговорила мачеха таким жалостливо-плаксивым голосом, как будто разговаривала с трехлетним ребенком.

Лаура терпеть не могла этот тон. Ей начинало казаться, что она маленькая, глупенькая и ее никто не воспринимает всерьез. Она бросила на мачеху негодующий взгляд, но Заэль не обратила на него никакого внимания.

— Ты же прекрасно знаешь, что этого быть не могло, — продолжала она в том же духе. — А значит, тебе все это приснилось. Ты так часто представляла себе в мечтах сцену возвращения отца, что эта картина просто засела у тебя в подсознании, и ты теперь внушаешь себе, что это произошло на самом деле.

— Ерунда! — Лаура начинала терять терпение. — Можно подумать, я сама не знаю, что я видела, а что нет!

Заэль ничуть не смутилась:

— С точки зрения человеческой психологии это легко объяснимо. Во-первых, ты, что вполне естественно, всегда мечтала о том, чтобы отец вернулся. А во-вторых, у тебя, как и у твоего брата, чрезмерно развито воображение, в чем отчасти виноват и сам Мариус, который буквально с пеленок пичкал вас своими сказочками, историями и легендами!

— Может быть, ему следовало читать нам перед сном экономические новости? — мрачно поинтересовалась Лаура.

— Это было бы гораздо полезнее, — убежденно ответила Заэль. — Чем раньше дети начинают привыкать к суровой правде жизни, тем лучше. А от ваших сказочек да побасенок, к сожалению, мало пользы.

Лаура скроила постную физиономию и посмотрела на Лукаса. У него между бровей появились морщинки. Но ни один из них не проронил ни слова. Им было прекрасно известно, что это бесполезно.

— А в-третьих… — продолжала Заэль, и в голосе у нее послышались слезливые нотки, — в-третьих, ты, конечно, очень переживаешь и никак не можешь смириться с тем, что каш дорогой, горячо любимый Мариус смылся, бросив жену и детей на произвол судьбы!

Лаура вскочила. Ее чашка затряслась, и какао расплескалось по столу.

— Папа нас не бросил! — в ярости закричала она. — Ты прекрасно знаешь, что он нас не бросал. И никакой это был не сон, я видела его своими собственными глазами!

Заэль закатила глаза:

— Сядь, пожалуйста, на место и успокойся.

Лаура села, глубоко вздохнула и посмотрела на Лукаса, надеясь найти в нем поддержку. Но Лукас старался не встречаться с ней глазами — он ей не верит, она уже давно это поняла.

— Папа жив, — сказала Лаура тихо. — Только он почему-то не может вернуться. Поверьте.

— Ты выдаешь желаемое за действительное, — завела Заэль старую пластинку. — Это всего лишь игра твоего больного воображения. Мариус сбежал, вот и все. Все уже смирились, кроме тебя.

— Нет, не сбежал, — ответила Лаура, изо всех сил стараясь оставаться спокойной. — И я это докажу, можешь быть уверена, докажу.

— Что ты говоришь? — ехидно заметила Заэль. — Даже полиции не удалось найти никаких следов, и детектив, которого я наняла, не смог обнаружить ровным счетом ничего. Никакого, даже самого ничтожного намека. Ни единой зацепки. И теперь ты собираешься одна распутать эту головоломку? Не слишком ли много ты на себя берешь, деточка?

Лаура сощурила глаза и наградила Заэль полным ненависти и презрения взглядом.

— Если бы ты любила папу так же, как я, ты бы мне верила, — процедила она сквозь зубы.

Заэль с такой силой ударила ладонью по столу, что посуда на нем подпрыгнула и затряслась.

— Ну это уж слишком! — закричала она на падчерицу сорвавшимся от волнения голосом. — Ты думаешь иногда, что говоришь?

Глаза ее влажно заблестели, казалось, из них вот-вот хлынут потоки слез. Она опустила руку в карман, достала оттуда бумажную салфетку и шумно высморкалась.

Все трое молчали.

Было слышно, как бьется об оконное стекло муха, звук радио за спиной вдруг стал невыносимо громким. Заэль машинально кусала тост. Лукас тоже продолжал жевать бутерброд с мягким сыром и клубничным мармеладом.