Дмитрий Емец - Глоток огня

– Эй, удлиненный! Для кого убираем? – заорал один, хватая Даню за рукав.

– Для нас.

– Для кого «для нас»?

– Для народа, – торопливо добавил Даня и этим себе только навредил, потому что они услышали, что голос у него испуганный.

– Так какого клоуна ты мусор в контейнер швыранул? Не видишь: машина рядом стоит? В машину нельзя было?

– Прошу прощения! Я пребывал в некотором замешательстве, вызванном нестандартностью ситуации!

Даня растянул губы в жалобной улыбке интеллектуала, который просит простить его за рассеянность. На первого мусорного гнома, вцепившегося ему в рукав, жалобная улыбка не подействовала, зато второго смягчила.

– Да оставь ты его, Ген! Идем! – сказал он.

– Оставить? Это можно. Отчего же не оставить? – охотно согласился первый гном.

Пальцем он зачем-то ласково провел по Даниной куртке – примерно там, где у того было солнечное сплетение, а потом стал отворачиваться, будто собираясь вспрыгнуть на подножку мусорной машины. Он еще не до конца повернулся, а Даня уже безошибочно определил, что его сейчас ударят. Он неуклюже отскочил, и очень вовремя, потому что кулак гнома уже несся к его животу.

Убедившись, что удар не достиг цели, мусорный гном, поначалу желавший, как видно, ограничиться одним тычком в живот, озверел. Выкатив глаза, он бросился на Даню и стал осыпать его беспорядочными ударами. Даня же, окончательно растерявшийся, вместо того чтобы бежать к подъезду, позволил прижать себя к кирпичной стене мусорника.

Ему стало очень страшно. И одновременно сквозь страх он ощущал крайнюю тупость ситуации. Какое-то мелкое агрессивное существо, едва доставшее ему до груди, возилось где-то внизу, наседало и размахивало руками. От этих его размахиваний Дане становилось больно, но не настолько, чтобы упасть или согнуться, а просто больно и неприятно. Изредка существо подпрыгивало и пыталось достать до Даниного лица, и даже попало один или два раза, но вскользь.

Неуклюже махнув рукой, Даня сдернул с гнома шапку и увидел его красную вспотевшую голову. Ему стало неловко, и он торопливо нахлобучил шапку на прежнее место. Почему-то этот вполне великодушный поступок окончательно взбесил мусорщика. На миг он даже перестал размахивать руками, и его задранное вверх лицо сделалось маленьким и злым, как у хорька.

Дане стало жутко. От страха он даже начал куда-то уплывать. Перед глазами все пошло рябью. Ему захотелось вдруг оказаться далеко-далеко отсюда. Так далеко, чтобы все эти жизненные мелочи, все эти суетливые, глупые, смешные люди не имели над ним и его телом никакой власти. Чего они хотят? Зачем вторгаются в его жизнь? Какое имеют на это право? Он, Даня, отдельный! Он…

А гном уже опять бросился вперед, размахивая руками как мельница. Даня от ужаса зажмурился, отдавая себя в полную власть этому бешеному пигмею, но почему-то на сей раз не ощутил вообще никакой боли. Даже самой незначительной. Осторожно приоткрыв один глаз, Даня обнаружил, что гном хотя и размахивает усердно руками, но кулаки проходят его, Данино, тело насквозь. Странно, что сам гном этого в горячности не замечает.

В полной растерянности Даня отодвинулся назад и обнаружил, что сплошная кладка мусорника его больше не задерживает. Тело его проходило сквозь кирпич, хотя и ощущая некоторое сопротивление, но не большее, чем могла бы оказать вода, если бы обладала способностью стоять вертикально. Вдавливаясь спиной в кирпич – почему-то это новое состояние ничуть его не удивляло! – Даня услышал глухой звук, сменившийся ругательствами.

Он сообразил, что избивавший его гном, даже не поняв, как такое могло случиться, со всего размаху врезался кулаком в кирпичную стену. Это поставило в сражении последнюю точку. Баюкая быстро опухающую руку, гном побежал догонять мусоровозку, изредка останавливаясь, чтобы что-то выкрикнуть.

Даня хотя и не понимал его слов, но о смысле их догадывался.

– Карлсон улетел, но обещал вернуться! – расшифровал он и, подавшись вперед, выдвинулся из стены. И очень вовремя, потому что уже через несколько секунд ощутил, как начинает твердеть. Ткань куртки залипла в кирпичной кладке, и Дане пришлось выскользнуть из нее, потому что освободиться другим способом он не сумел.

Он прыгал возле бака и дрожал. А опомнился только тогда, когда его дернули за карман джинсов и легонько потянули вниз. Даня наклонился. Рядом стояла и сочувственно глядела на него девочка лет пяти, в зимней еще, очень смешной шапке с помпонами на концах двух длинных завязок, болтающимися где-то на уровне ее колен.

– Дяденька! Почему вы такой раздетый и мусор нюхаете? – спросила он.

– А? Что?

Даня опомнился. Ощупал свой свитер, убедившись в полной его материальности. Несколько раз дернул куртку, не освободил ее, в каком-то вялом прозрении вытащил из карманов ключи и поплелся домой.

Как и Макару, ему пришлось пройти рядом с машиной, в которой сидели двое мужчин. Когда Даня, протискиваясь, оказался от машины совсем близко, один из них уткнулся в планшет, другой, постарше, с твердым красивым лицом, зевнул и, откинувшись на подголовник, притворился спящим.

Однако стоило Дане скрыться в подъезде, как все переменилось. Тот, что якобы спал, вытащил рацию и быстро сказал в нее:

– Ситуация один-точка-один. Повторяю! Ситуация один-точка-один. Двенадцатый наблюдательный пост вызывает Гая!

«Ситуация один-точка-один» означала крайнюю срочность, поэтому секретарь немедленно перевел вызов на Гая. Несколько мгновений – и в салоне серой машины прозвучал его недовольный голос:

– Слушаю!

– Двенадцатый берсерк-пост! Мы находимся…

– Знаю где, – ускорил Гай. – Дальше!

– На наблюдаемый объект было совершено нападение.

– Кто велел? – голос Гая звякнул, точно ложечка в стакане.

– Тут драка случилась, – заторопился берсерк. – Ничего особенно серьезного! Мы не вмешивались!

– Подробности!

Берсерк начал описывать. Описывал он довольно точно, ничего не пропуская.

– А там мы даже не поняли, что произошло. Он замерцал. Или не замерцал. И тело какое-то такое стало, более… более…

– …настоящее? А фон вокруг размылся, но на небольшой площади? – быстро спросил Гай.

– Да! – изумленно подтвердил берсерк и плотно замолчал, ожидая, что Гай и дальше будет ему все растолковывать. Однако Гай объяснять ничего не стал, а сухо потребовал продолжать.

– Ну он… объект… шапку с него сорвал. С нападавшего. А тот его бьет, и руки в его тело проваливаются, как в подушку. А потом, когда он уехал, объект чуть в стене не застрял.

Здесь наблюдатель опять замолчал, дожидаясь от Гая какой-то реакции. Но Гая интересовали совсем другие вещи. Он слушал как-то избирательно, замечая одно и совсем не замечая другого.