Дмитрий Емец - Череп со стрелой

Рина шла кормить Гавра, когда рядом затормозила неприметная машина с заляпанными снегом номерами. Кто-то выскочил и, обхватив ее сзади руками, затащил в салон. Хлопнула дверца, щелкнули блокируемые замки, и машина рванулась с места. В первую секунду Рина растерялась, но решила дорого продать свою жизнь. Рванувшись, боднула кого-то и схватилась за нерпь , собираясь прибегнуть ко льву и, вырвав с мясом дверцу, выпрыгнуть на ходу, но в этот миг кто-то жалобно произнес:

– Ты что, больная, что ли? Зачем же знакомых калечить?

Рина узнала Гамова. Одетый в синий пуховичок и опумпоненную шапочку, он походил на учащегося компьютерного колледжа, прибывшего на олимпиаду по сборке компьютеров с завязанными глазами. Правда, шапочка наверняка была какая-нибудь уникальная, за десять тысяч евро, изготовленная лично руками знаменитого парижского модельера, а пумпон пришивала не меньше чем английская королева. Пуховичок же Гамову состряпали в Швеции, потому что, по его мнению, в России не умеют вшивать молнии.

Рина хотела ответить, что калечить знакомых, которые хватают ее сзади, не только не вредно, но даже полезно, но тут ее взгляд случайно упал на водителя, и челюсть застыла в самом нижнем положении. Это был Долбушин, счастливый, как пенсионер, выигравший кофемолку.

– Ты жива! Жива!

– Я-то жива! А ты что здесь делаешь? – строго спросила Рина, все еще кипевшая от досады.

Долбушин ответил, что хотел ее увидеть.

– Вместе с этим ? – Рина кивнула на Гамова. – А он откуда взялся? Пятачки собирал на МКАДе?

– Ничего я не собирал! – завопил Гамов.

Долбушин объяснил, что с этим он столкнулся у Белдо, когда приехал вправлять мозги старичку, позволившему Рине участвовать в проверке сводных четверок. Дионисий Тигранович ему не открыл и разговаривал через дверь умирающим голосом.

– Совсем спятил! – брезгливо сказал Долбушин. – Крыльцо разломано! Повсюду кабачковая икра, банки разбитые.

Едва не сломав о его дверь ручку зонта, глава финансового форта спускался по лестнице, а навстречу ему как раз поднимался Гамов, тоже явившийся объясняться с Белдо. После короткой перепалки, едва не приведшей сразу к двум жертвам («скрипач, поэт и гимнаст» отлично стрелял, да и глава финансового форта был не кролик), Гамов с Долбушиным с удивлением осознали, что они союзники и даже в своем роде являются членами общества ринолюбов.

Перед тем как вместе сесть в машину, оба члена общества разом задрали головы. В окне мячиком прыгал обиженный Дионисий Тигранович, плевал в форточку и пытался запустить в них банкой кабачковой икры. Догадываясь, что банок у него много, Долбушин с Гамовым поспешили уехать. И вот они уже на дороге перед Копытово – ждут, пока появится Рина.

– Как вы вообще узнали про сводные четверки? Ну, и что я там была? – спросила Рина.

– Разве это скроешь? – удивился Гамов. – Кое-кто из берсерков решил подзаработать чуток левого псиоса.

По обледеневшей дороге Долбушин доехал до шоссе. Теперь, когда обоим ринолюбам было ясно, что с Риной все в порядке, глава форта и Гамов начинали явно тяготиться друг другом. Их невольный союз нарушался. Так как за рулем был все же Долбушин, совершенству во всех отношениях пришлось заявить о своем настойчивом желании прокатиться на электричке. Когда он вылезал из машины, Рина решила попросить Гамова об услуге:

– Слушай, ты же знаешь, где мы Гавра прячем? Покорми его!

– Чем?

– Вот кастрюля. Чудо, что я ее не потеряла, когда вы меня хватали! – Рина на секунду приоткрыла крышку.

Гамов стал немедленно задыхаться и зажимать нос:

– Что это?

– Да ничего. Рыбка подгорела.

– Это не рыбка!

– А, ну да… У Суповны морозильная камера потекла. Так мы поверх рыбы положили немного тухлой курятины! Покормишь?

Долбушин тронул машину. Дверцу Рине пришлось захлопывать на ходу. Напоследок она глянула в заднее стекло. Гамов стоял с кастрюлькой, держа ее двумя руками, и печально смотрел им вслед.

– И чего ты на него набросился? – спросила Рина у отца.

– Он на тебя постоянно смотрел.

– А он должен был на тебя смотреть? – парировала Рина. – Нет, я все понимаю! Всякому мужчине неприятно, когда ухаживают за его дочерью. Это все равно что ухаживают за ним.

Глава финансового форта вцепился в руль. Машина вильнула.

– Расслабься! – сказала Рина. – Гамов мне не нравится. Он слишком красивый. Чтобы я его полюбила, ему должны сломать нос. Или… гм… его должен покусать крокодил, чтобы на лице появилось двенадцать швов.

– Ну, крокодила мы где-нибудь найдем! – пообещал Долбушин.

– И еще он должен перебраться в ШНыр и… хм… немного переименоваться.

– И как его будут звать?

– Сашка, – не задумываясь, ответила Рина.

Долбушин, успевший выехать на шоссе, перестроился так резко, что ехавшая рядом машина нервно засигналила.

– Ничего себе езда! Ты нас чуть не угробил! Ты права получал или тебе их подарили?

– Не груби!

– Сам виноват! Ты был не прав, когда в детстве баловал меня и позволял мне на тебя орать! Ты должен был меня постоянно одергивать!

– Давай я дам тебе по голове прямо сейчас! – предложил Долбушин.

– Поздно! Я уже сформировавшаяся личность! – возразила Рина. – А ты, кстати, типичный сухарь! У тебя на лице написано, что кроме кровных уз, соединяющих дочь с отцом, ценность имеют только сухари и патроны!

Долбушин съехал на обочину и остановился. Рина поняла, что обидела его. Странно, что отец вообще воспринимал ее всерьез. Она же девушка! К людям противоположного пола люди всегда относятся снисходительнее. Почти всякий отец легко простит дочери истерику с визгом, но сын даже за малейший хрюк не в кассу получит по лбу. Уж про свой-то пол мы все знаем, тут нас цирком не обманешь.

– Здесь разворот! – сказал Долбушин, не глядя на Рину. – Могу вернуть тебя в ШНыр.

Рина вскинула на него глаза. Она чувствовала грань, когда шутка может перейти в ссору.

– Прости! – сказала она.

– За что «прости»?

– За все. Я иногда думаю об этом. По отношению к своим родителям мы эгоистичные свиньи. Это искупается тем, что наши дети тоже будут по отношению к нам свиньями. Типа ты на кого-то похрюкал, на тебя кто-то похрюкал, и вся цепочка тянется в бесконечность.

Долбушин, как практик, не любил философии:

– Так едем в ШНыр?

Рина мгновение поколебалась:

– Нет. В ШНыр еще успеется. Можешь похитить меня в Москву! Сашке я позвоню, чтобы меня не ждали и не волновались.

– Какой еще Сашка? Друг? – быстро спросил Долбушин.

– Не враг же. Представь, я буду звонить всем врагам и просить их не ждать меня и не волноваться.

– Лучше делать это после двенадцати ночи. Тогда до утра они точно не заснут! – со знанием дела посоветовал Долбушин.