Nora keller - Король звезды

Холодно… За окном июнь, а здесь холодно… С приближением лета он всё чаще чувствует в груди странное ледяное дыхание… Кажется, будто внутри спрятан кто-то, и этот кто-то мёртв… Что за мысли?.. Что за безумные мысли?.. Он жив!.. У него есть новое тело — это ли не доказательство жизни!.. Его руки чувствуют жар огня, губы чувствуют терпкий вкус вина… Он жив!.. Живее всех этих пешек!.. Живее этого мальчишки!..

Он по-прежнему пытается разжечь гаснущий огонь… Достаточно произнести одно заклинание, но он продолжает помешивать угли… Что за упрямство?.. Глупая привязанность к своей грязной крови!..

Том шепчет слова — и пламя вспыхивает, опаляя жаром лицо юноши. Волшебник ядовито улыбается. Юноша встаёт, и молча возвращается на своё место…

Ни слова от него сегодня не добьёшься… Словно хочет оставить его в тишине, чтобы лучше был слышен крик жертвы… Нет, старик вряд ли станет кричать. Но поймёт, что потерпел поражение. Что за ним последует его дорогой Поттер. Что всё, создаваемое им годами, будет разрушено… Видеть бы его лицо… Но сегодня лучше остаться здесь, чтобы потом посмотреть в мёртвые глаза Поттера…

Мальчишка тоже замер — пытается услышать шаги смерти… Слушай лучше, скоро она придёт за всеми вами!.. А лорд Волан-де-Морт останется… Великий, бессмертный лорд Волан-де-Морт!.. Ещё немного… Может, уже сейчас заклинание летит в грудь старика… Может, ещё мгновение — и…

Коридоры замка наполняются шумом возбуждённых голосов. Голоса пересказывают смерть… До последнего хрипа жертвы… Беллатрисса, Рудольфиус, бледный, дрожащий Драко… Только профессора нет…

Карл поднимается и незаметно уходит — сегодня он здесь больше не нужен. Этот замок захлёбывается в криках торжества и безумной, голодной радости… Он отправляется в другой — погружённый в траур и скорбь… На каждом лице здесь написана боль, каждый словно потерял важную часть себя… А за болью — растерянность, страх, отчаяние…

Он спускается в спальню, достаёт из-под кровати сумку и складывает туда книги и одежду. Ворон смотрит на него хмуро и настороженно…

— Мы уходим, — тихо произносит Карл.

Он сажает ворона на плечо и медленно поднимается наверх. В коридоре его встречает Невилл Лонгботом. На лице боль, растерянность, но за ними уже рождается решимость…

— Ты куда? — спрашивает Невилл.

— Возвращаюсь домой. Семестр закончился.

— Ты не останешься на похороны Дамблдора?

— …Нет…

Он идёт и видит в глазах людей боль. И учителя, и ученики скорбят о великом волшебнике, который умер сегодня… Он заглядывает в своё сердце — и тоже находит там скорбь, но не о смерти… А о том, что этот человек ушёл из жизни, так и не сумев раскрыть этой жизни себя… Никто не знает о юноше с наивными мечтами, никто не знает о брате, боящемся оказаться убийцей своей сестры… Люди будут скорбеть о нём, великом, мудром и безгрешном, но умер кто-то другой… Этого другого некому оплакать…

Возможно, потому он так хотел быть убитым — чтобы перед смертью понять, что чувствовала Ариадна, когда в неё летел смертельный луч… Возможно, он надеялся, это станет его искуплением…

Но такая смерть искуплением стать не может!.. Слишком многих директор увлёк за собой в своём падении… Профессор Снейп сказал, в Ордене нет меток. Но это неправда… Феникс оставляет ожоги, исцелить которые так же трудно, как и яд змеи…

В окнах дома в Паучьем тупике темно. Ветер гонит пыль по грязной улице. Ветер уже не кричит, ветер охрип…

Карл толкает дверь.

— Я же велел тебе убраться!

Он входит, снимает с плеча тяжёлую сумку и опускает на пол возле двери.

Профессор сидит, склонившись над низким столом. На столе бутылка…

В комнате полумрак, только на полке среди книг в подсвечнике-кораблике теплится свет…

Конец шестой части

В душный июньский полдень десятки голов с аккуратно уложенными волосами склонились над свитками с вопросами. Песчинки в больших часах, стоящих на преподавательском столе, неумолимо падали — времени оставалось всё меньше. В классе слышался только слабый шорох их падения и скрип перьев.

Но одна голова никак не желала склоняться над тестом: нахмуренный взгляд рассеянно скользил по стёклам высоких окон… Её никогда особенно не волновали контрольные. Даже перед экзаменами её редко можно было застать с книгой в руках.

Она давно поняла, что все эти пыльные манускрипты не дадут силу, о которой она мечтает, потому приходила на контрольные с дерзкой улыбкой. Другие девочки, не спавшие всю ночь над учебниками, входили в класс бледные и дрожащие. А у этой глаза горели презрением — к своим дрожащим сверстницам, к свиткам с вопросами, к учителям, раздающим эти свитки…

Но сегодня во взгляде Валери Дюран не было ни дерзости, ни презрения. Нахмурившаяся, мрачная, она смотрела в окно, рука выводила ломаные линии на пергаменте…

Он не пришёл… Пожиратели Смерти напали на Хогвартс, директора убили, а она до сих пор не знает, что с ним. Газеты, обычно столь многословные, ограничились скупыми заметками: ни имён, ни фамилий…

— Мадмуазель Дюран, не думаю, что у вас есть время любоваться пейзажем!

В голосе учительницы насмешка — считает, что придумала отличную шутку! Сама себе поставила «выше ожидаемого»!.. Да подавитесь вы все своими оценками!.. Какое ей дело, что творилось во времена Хлодвига Долговязого и кто руководил французской армией в войне с Великим Некромантом!.. Вот сейчас идёт война, прямо сейчас!.. Но сейчас нужно писать короткие заметки, чтобы потом настрочить тома, которые надо будет прочитать для контрольной…

И он тоже — хорош!.. Мог бы заглянуть на пару секунд, просто показать, что жив. Ведь она волнуется!.. Чёрт, она же ненавидит волноваться, но вот волнуется — как эти глупые куклы перед экзаменом!..

— Ваше время истекло. Сдавайте работы! — произносит строгий голос. И все нехотя возвращают листы, цепляясь взглядом за недописанные ответы, словно умоляя кривые строчки превратиться в связные предложения из учебника.

Она бросает свои бумаги не глядя. Потом быстро проходит мимо стайки отличниц, заводящих бесконечные разговоры на тему: «А что ты написала в вопросе номер шесть?..» — проталкивается между выпускницами, которые не способны уже обсуждать ничего, кроме наряда для бала, и выходит на улицу. Лучше бы запереться в своей комнате или спрятаться на чердаке дальнего флигеля. Там он не найдёт её, даже если захочет. Но какое-то жалобное, детское чувство гонит её в глубь парка, всё дальше и дальше по аллеям — пока кто-то не хватает за руку и не толкает в тень деревьев.

Первое, что почувствовала Валери — ей не хватает воздуха. Она задыхается… От радости, что с ним всё в порядке и ей не придётся снова быть одной. От ненависти — потому что он заставил её бояться одиночества…