Дмитрий Казаков - Московская метель

Все его внимание поглощало то, что происходило на сцене.

— Вижу, что понял, когда надо, повторишь. Только бить надо было не старика, а петушка… — в шепчущем голосе прозвучало удовлетворение.

Очки на рукоятке — лорнет, да, теперь Мишка знал это слово — дрогнули в руке.

Сцена вновь изменилась, на ней возникли женщины в крылатых шлемах, свирепые бородатые мужчины в кольчугах, русалки, карлики и великаны, мрачные глубины реки, скалы и исполинское дерево… и кольцо, проклятое украшение, переходящее из рук в руки, несущее всем владельцам лишь горе и гибель.

Гремели голоса, происходило что-то не совсем понятное, а Мишка не мог оторвать взгляда.

Потом он моргнул, и понял, что смотрит тот же балет, что с самого начала — вновь мыши и куклы. Поглядел вниз, пытаясь понять, куда делся лорнет, но ничего не нашел, перевел взгляд на кресло, то оказалось пустым.

Тучный, одышливый сосед, передвигавшийся с помощью трости, исчез бесшумно и бесследно.

— Но так толком ничего и не сказал, — с досадой пробормотал Мишка, понимая, что по-прежнему не знает, как поступить с вокзальной находкой.

Найти посох, как у того царя, и шарахнуть посильнее?

Или выкинуть находку в воду, как то кольцо?.. Найти прорубь на Москве-реке, позвать русалок?

Что означает «лишить значения» и как это сделать с золотыми часами?

Не глядя более на сцену, Мишка полез в карман, пальцы скользнули по холодному округлому боку. Негромкое тиканье усилилось, заполнило ложу, перебило остальные звуки, даже музыку, зазвучало назойливо и издевательски.

Разбить очарование, запустив него банальностью? Как это сделать?

Мишка замахнулся и ударил часы кулаком — по самому большому циферблату, чтобы хотя бы погнуть стрелки. Помня о том, что происходило утром, ожидал, что промахнется, но попал, вот только эффекта это не произвело… разве что руку слегка ободрал, вон, даже кровь пошла.

Подумав немного, он стащил с ноги кроссовок и, чувствуя себя полным идиотом, хлопнул им по золотому «яйцу».

Тик-так… тик… и тут часы остановились.

Неужели все, так просто?

Мишка приложил вокзальную находку к уху, даже потряс, но та и не подумала оживать: холодный, и теперь уже наверняка мертвый кусок металла… неужели он все-таки справился? Одолел напасть?

Вот только уж больно легко получилось.

Убрал часы обратно, обулся, и тут ведущая в ложу дверь бесшумно открылась.

— Давай, выходи, — сказала заглянувшая внутрь билетерша, та самая, что впустила Мишку в театр. — Через несколько минут спектакль закончится, мне будет не до тебя. Пойдем, мальчик, быстрее.

Эх, не получится поймать Анну Юрьевну в вестибюле!

Но ничего, можно будет подождать ее снаружи, так даже лучше, не придется объяснять, как он попал внутрь.

— Святое дело, — проговорил он, поднимаясь и убирая часы в карман. — Спасибо вам. Скажите, а вы не знаете такого… ну, он постоянно ходит к вам на спектакли…

И Мишка описал соседа по ложе, вспомнил черный фрак, трость, лорнет, хромоту и одышку.

— Нет, не знаю, — билетерша неожиданно сердито дернула головой. — Ты все выдумываешь. Или тебе кто рассказал?

— О чем?

Но она ничего не ответила, только зашагала быстрее, так что и ему пришлось поторопиться.

— Спасибо, — сказал Мишка, оказавшись у той самой двери, через которую вошел в театр.

— Не за что, — произнесла билетерша уже ему в спину.

Так, теперь нужно двинуться налево, свернуть за угол, и он окажется на крыльце…

— Очень хорошо, какой приятный юный джентльмен, — сказал кто-то совсем рядом, голосом, похожим на тот, каким разговаривал кот Матроскин в мультике, только из каждого слова так и сочилась злобная радость.

Не оглядываясь, Мишка рванул прочь, но сильная рука вцепилась ему в рюкзак.

Земля вылетела из-под ног, что-то ударило по спине, и он понял, что лежит, а над ним нависает крупный мужчина — встрепанные волосы, зеленый камуфляжный костюм, круглая физиономия, украшенная гадкой улыбкой.

— Ой, мальчик упал, — Охотник покачал головой. — Сейчас мы ему поможем подняться.

Мишку дернуло вверх, словно его подвесили на стреле крана.

В голове замельтешило, перед глазами закрутилось, а когда все встало на свои места, то обнаружил, что рядом появились еще двое — тщедушный парень в кожаной куртке и черной шапке, тот самый, что был на вокзале, и второй Охотник, огромный и плечистый, при дневном свете еще больше похожий на Терминатора.

Он даже двигался как-то ломано, рывками, точно машина в человеческой шкуре.

— Предмет у него? — нервно потирая руки, спросил обладатель кожаной куртки.

— Должен быть, — Охотник в косухе обыскал Мишку, и золотые часы оказались у него в ладони.

— В лучшем виде, как ты говоришь, коллега, — с издевкой сказал лохматый в камуфляже. — А теперь доставим нашу добычу Боссу.

Он пах злобой и крупным хищником, и выглядел не менее опасным, чем плечистый.

Мишка боялся их до дрожи, но в то же время не потерял соображения — похоже, Охотники не в состоянии заметить, что «яйцо» лишилось силы, ну так и тем лучше, пусть отвезут их своему главному; зато теперь, без этой штуки в кармане, они не смогут выследить его так просто.

Так что главное сейчас вырваться, ну а там науки Юрия Анатолича должно хватить, чтобы удрать. Рвануть к главному входу в театр, в толпу выходящих зрителей, позвать на помощь и искать одноклассников.

— Дяденьки, отпустите меня, пожалуйста, — захныкал Мишка, и даже выдавил из глаза слезу.

Нужно изобразить, что он испуган и сломан.

— Еще скажи, что больше не будешь, — посоветовал лохматый, и засмеялся, так тряся башкой, что из шевелюры его полетел мусор. — Очень хорошо будет… Тогда мы зарыдаем, и отпустим тебя.

Но хватка на загривке Мишки ослабела.

— Ну, дяденьки… — он немного присел, вывернулся из чужой руки и метнулся в ту сторону, где стоял щуплый в кожаной куртке.

Он выглядел наименее опасным из троицы, и пусть окажется на дороге у тех, кто бросится в погоню.

Чужие руки схватили пустоту совсем рядом, за спиной возникла сдобренная руганью суматоха. А Мишка понесся, набирая ход — так как учили, быстрее, чем на самых важных соревнованиях.

Там за тобой никто не гонится, а тут…

Довести мысль до конца не успел — лохматый Охотник появился с одной стороны, плечистый с другой.

— Неплохо бегаешь, — сообщили ему в два голоса, и Мишка получил в ухо с такой силой, что полетел кубарем.

В голове будто лопнула трехлитровая банка с теплой водой, даже услышал, как зазвенели осколки. Перед глазами взорвался фейерверк, много круче того, что бывает в Заволжье на день города или девятое мая.

— Не рыпайся больше, юнец, — прошептали во второе, не пострадавшее ухо. — Не стоит. Иначе я оторву тебе ногу, и мы доставим тебя Боссу с одной культяпкой. Или ты не веришь?