Астрид Линдгрен - Собрание сочинений: В 6 т. Том 2. Суперсыщик Калле Блумквист

— Чепуха! Кувшин не так уж и велик, — сказал Расмус. — Он немногим больше, чем мамина старая металлическая ступка у нас дома.

Сказав это, он вспомнил, что мамина старая металлическая ступка уже не у них дома. Ведь мама на прошлой недели отдала ступку на склад металлолома и купила новую, более удобную — поменьше.

Металлическая ступка! То была искра, от которой возгорелось пламя. Расмусу пришла в голову новая, блестящая идея!

— Послушай-ка, Понтус! — сказал он, но тут же смолк и немного поразмышлял.

Этот Антиквар-Акула, о котором говорил Эрнст и который явится сюда завтра вечером… Мешок будет запломбирован, когда его станут передавать ему, никто не увидит содержимого до этой минуты. Но прежде чем Альфредо и Эрнст отправятся в путь, они должны вернуть Глупыша… Когда они откроют мешок, Глупыш должен быть вне пределов досягаемости для всех покушений с их стороны… Да, все совпадает… Насколько он мог видеть, в его великолепной идее не было ни сучка ни задоринки.

— Знаешь, Понтус, — сказал он. — Мы обещали не ябедничать на них, но мы не обещали, что не стянем серебро. И теперь я собираюсь стянуть все вещи до единой!

— Ты в своем уме? — воскликнул Понтус. — Ты никогда не получишь обратно Глупыша! Страшно подумать, как они разозлятся — Эрнст и Альфредо!

— Они и не заметят, — сказал Расмус, посмеиваясь тихо и счастливо.

Удивленный Понтус спросил:

— Как это не заме…

Расмус прервал его:

— Не раньше, чем будет слишком поздно, — сказал он. — На складе Объединенного акционерного общества «Металлолом», пожалуй, металлолома столько, что хватит заполнить до краев этот мешок, а?

Понтуса словно молотком ударили.

Он даже не хихикал, он только в немом восхищении смотрел на Расмуса, более чем когда-либо убежденный в том, что такие, как он, движут миром, ведут его вперед.

«Маленькие мальшишки должны быть веселыми!» — сказал этот Альфредо… Жаль, что он не видел, какими веселыми были они, те двое, что, нагруженные табакерками, и подсвечниками, и кувшинами, передвигались челночным способом между погребом фру Андерссон и Объединенным акционерным обществом «Металлолом». Работали они быстро и методично. Серебро запихали в угол, где держали макулатуру и старые газеты, и прикрыли все вместе так, что ни один человеческий глаз не заподозрил бы, какое богатство спрятано внизу, под этой кучей. И они выбрали из металлолома то, что по тяжести и объему как-то совпадало с украденным богатством. А в конце им предстояло самое тяжелое — сшить полотнище мешка.

Расмус сидел на полу погреба скрестив ноги, как заправский портной, и трудился не покладая рук.

— Жаль, что я никогда выше «неуда» на уроках труда не получал, — сказал он.

— Думаю, ты и вправду Шьешь здорово! — сказал Понтус. — Это тот шов, который называется лангет?

Расмус взглянул на дело рук своих.

— Ой, никогда бы, пожалуй, и не подумал! Я-то считал, что это стебельчатый шов, хотя и не до конца был уверен. Но теперь, во всяком случае, — порядок!

Они положили мешок на место — в ларь, где хранилась картошка, и Расмус, словно желая подбодрить мешок, слегка хлопнул его на прощанье.

— Интересно, что скажет Альфредо, когда найдет записку?

Чтобы не возбуждать ненужных подозрений у похитителей серебра, они сняли свою фирменную вывеску. И теперь она, как скромный привет от них, лежала в старой металлической ступке. «Если вам необходим еще металлолом, обращайтесь безо всяких сомнений в Объединенное акционерное общество „Металлолом“. Владельцы Понтус Магнуссон и Расмус Перссон».

Понтус хихикнул:

— Да, хотел бы я видеть рожу Альфредо, в самом деле хотел бы! Но теперь, может, нам лучше смыться отсюда?

Ах, почему он сказал это только сейчас, когда было уже слишком поздно? Поздно смываться. Потому что в эту минуту они услыхали, как кто-то спускается по лестнице погреба. Их было двое, и один сказал:

— У тебя нервы слабые, Эрнст, такого с тобой никогда не было…

Расмус и Понтус в дикой панике неотрывно смотрели друг на друга. Теперь все кончено. Глупыш погиб! Серебро погибло! Никакого выхода из этих тисков не было.

«На помощь! — мысленно воззвал Расмус. — На помощь!»

Как бы в ответ на его мольбу на лестнице раздался грохот. Расмус схватил Понтуса за руку:

— Быстрее!

Они помчались изо всех сил и, когда Понтус снова захлопнул висячий замок, услыхали рассерженное ворчание Альфредо:

— Помоги мне, Эрнст! Эта лестница специально спроектирована так, чтобы люди ломали ноги!

Спасение пришло буквально в последнюю секунду. Сердце у них ушло в пятки; стоя в погребе, где находился их склад металлолома, они смотрели через щелки в стене, как Альфредо отпирает висячий замок, который они защелкнули несколькими секундами раньше.

— А теперь посмотри, Эрнст!

Ничего, кроме злобного бормотания Эрнста, они не услышали.

— А теперь посмотри, Эрнст! — повторил Альфредо. — Не будь так недоверчив к милой бедняжке Берте… Смотри, пломба не тронута, абсолютно не тронута.

Его первой мыслью, когда он проснулся утром в субботу, было: «Сегодня мне вернут Глупыша! Не завтра вечером или на следующей неделе, а сегодня вечером. И он снова будет лежать рядом со мной!»

Он слегка согнул ладонь, словно желая потрогать головку Глупыша. Он совершенно точно знал, какова на ощупь его жесткая шерстка. Память жила в его руке и была такой свежей, что он почти внушил себе: песик уже здесь.

Он ужасно тосковал по Глупышу, но, как ни странно, он больше не беспокоился. Когда этот день подойдет к концу, все его заботы улетучатся, он был в этом уверен и поэтому радовался.

Стоя у окна своей комнаты, он, насвистывая, натягивал на себя одежду. Сегодня хороший день… ничего, что идет дождь. Весь сад заволокло мягкой, серой, туманной дымкой. Лепестки опадали с яблоневых деревьев на лужайку, и все это походило почти на снег. А какое тихое было утро! Дрозд не пел, как всегда; может, дрозды не любят дождь?.. Обычно он и сам не любил его, но сегодня это было все равно — сегодня ему вернут Глупыша!

Жаль только, что нельзя рассказать об этом маме; она была так расстроена и обеспокоена, что почти плакала.

— Он никогда не пропадал так надолго, — говорила она. — Целые сутки… Куда он мог удрать?

Расмус, пытаясь утешить, погладил ее по щеке:

— Не беспокойся, мама! Вот увидишь: он вернется!

В школе у него был один из светлых дней. Он смог ответить на все вопросы, кроме одного, он получил обратно работу по чистописанию всего с двумя ошибками, а магистр Фрёберг сказал, что если бы Расмус Перссон использовал те умственные способности, которыми наделило его Провидение, он мог бы очень хорошо считать.

На переменах Понтус с Расмусом, стоя в луже на школьном дворе, тихо и таинственно беседовали друг с другом и неудержимо радовались, когда думали о Глупыше и о мешке, лежавшем в ларе, где фру Андерссон держала картошку.