Астрид Линдгрен - Собрание сочинений в 6 т. Том 3. Карлссон, который живет на крыше [Крошка Нильс Карлссон и др.]

Но тут он принялся чистить трубу, позабыл про этот домик и никогда больше о нем не вспоминал.

Малыш был рад, что познакомился с Карлссоном, ведь как здорово, как интересно было каждый раз, когда Карлссон прилетал к нему. Может, и Карлссон был рад, что познакомился с Малышом, — не очень-то весело жить одному в домике, про который никто не знает. И конечно приятно, когда ты прилетаешь, а тебе кто-то кричит: «Хей-сан-хоппсан, Карлссон! Привет, Карлссон!»

Потому что так было каждый раз, когда Карлссон встречался с Малышом.

…Это случилось в один из невезучих дней, когда быть Малышом вовсе не интересно. Вообще-то быть Малышом ему обычно казалось довольно-таки приятно, он был любимчиком в семье, его вовсю баловали. Но выпадали такие дни, когда все шло шиворот-навыворот. Мама ругала его за то, что он опять порвал брюки, Беттан говорила ему: «Утри нос, детеныш!», а папа шумел из-за того, что он не пришел вовремя из школы.

— Долго ты будешь болтаться без дела по улицам? — сердился он.

Болтаться по улицам! Папа ведь не знал, что он встретил собаку. Добрую красивую собаку, которая обнюхала его, виляя хвостом, и вообще вела себя так, как будто хотела, чтобы он стал ее хозяином.

Если бы это зависело от Малыша, он сразу взял бы ее. Но папа и мама ни за что не разрешали держать в доме собаку. К тому же откуда-то вдруг вынырнула какая-то тетка и закричала: «Рикки, ко мне!», и Малыш понял, что не бывать ему хозяином этой собаки.

— Видно, у меня никогда в жизни не будет своей собаки, — с горечью сказал Малыш в тот невезучий день. — Вот у тебя, мама, есть папа. Буссе и Беттан все время ходят вместе, а у меня… у меня нет никого.

— Милый Малыш, — ответила мама, — у тебя есть все мы.

— А вот и неправда, — с еще большей обидой сказал Малыш, и ему подумалось, что он один-одинешенек на свете.

Но кое-что у него все же было. У него была своя комната. Туда-то он и отправился.

Стоял ясный весенний вечер, и окно было открыто. Белые шторы медленно колыхались, словно махали маленьким бледным звездам на весеннем небе. Малыш подошел к окну и выглянул на улицу. Он думал о симпатичной собачке, о том, что она сейчас поделывает. Может, лежит в своей корзинке где-нибудь на кухне, а рядом с ней сидит мальчик, не Малыш, а совсем другой мальчишка, гладит ее лохматую голову и говорит: «Рикки, хорошая собачка».

Малыш тяжело вдохнул. И тут он услышал тихое жужжание. Жужжание становилось все громче, и вдруг, откуда ни возьмись, мимо окна медленно пролетел маленький толстый дяденька. Это был Карлссон, который живет на крыше, но Малыш этого еще не знал.

Карлссон внимательно посмотрел на Малыша и проплыл дальше. Он облетел крышу дома напротив, дал кругаля над трубой и вернулся к окошку Малыша. Прибавив скорости, он со свистом, как реактивный самолет, промчался мимо. Так он носился взад-вперед, а Малыш сидел молча, чувствуя, как у него похолодело под ложечкой от волнения, — ведь не каждый день мимо твоего окна пролетают маленькие толстые дяденьки. Под конец Карлссон сбавил скорость и подлетел к самому подоконнику.

— Хейсан-хоппсан! [13] Так звучит по-шведски приветствие Карлссона. Привет! Нельзя ли мне ненадолго приземлиться?

— Пожалуйста, приземляйтесь, — ответил Малыш. — А что, не трудно так летать? — добавил он.

— Лично мне легко, — важно ответил Карлссон, — для меня вовсе не трудно. Ведь я чемпион мира по художественному летанию. Но я не посоветовал бы какому-нибудь мешку с сеном подражать мне.

Малыш тут же почувствовал себя жутко неуклюжим и решил даже не пытаться осваивать летательное искусство Карлссона.

— Как тебя зовут? — спросил Карлссон.

— Малыш. Хотя на самом-то деле я Сванте Свантессон.

— Подумать только, — восхитился Карлссон, — что можно зваться по-разному. А вот меня зовут Карлссон, только Карлссон, и больше никак. Привет, Малыш!

— Привет, Карлссон! — ответил Малыш.

— А сколько тебе лет?

— Семь, — сказал Малыш.

— Хорошо, продолжай в том же духе.

Карлссон быстро поставил свою маленькую толстую ножку на подоконник и очутился в комнате.

— А тебе сколько лет? — спросил Малыш, которому показалось, что Карлссон ведет себя как-то не по-взрослому.

— Сколько мне лет? — удивился Карлссон. — Могу только сказать, что я мужчина в цвете лет.

Малыш не знал точно, что значит быть мужчиной в цвете лет. Он подумал, что, может, он тоже мужчина в цвете лет, и осторожно спросил:

— А какие они, эти мужчины в цвете лет?

— Как я, — отвечал весело Карлссон. — Я красивый, чертовски умный и в меру упитанный мужчина в цвете лет.

Потом он взял с полки паровую машину Малыша.

— Давай-ка запустим ее, — предложил он.

— Мне папа не велит, — ответил Малыш, — я могу ею играть только при папе или при Буссе.

— При папе, при Буссе или при Карлссоне, который живет на крыше. Так и скажи своему папе, что Карлссон, который живет на крыше, лучший в мире запускатель паровых машин.

Он мигом схватил бутылку с денатуратом, наполнил спиртовку и зажег ее. Хотя Карлссон был лучшим в мире запускателем, он ухитрился налить на полку целую лужицу этой горючей жидкости. Веселые синие язычки пламени заплясали вокруг паровой машины, как загоревшееся море. Малыш с криком бросился к полке.

— Без паники! — сказал Карлссон, предостерегающе подняв свою пухленькую ручку.

Но Малыш при виде огня не мог оставаться спокойным. Он схватил старую тряпку и давай гасить веселые язычки пламени. Там, где они плясали, на лакированной поверхности полки остались безобразные пятна.

— Ты только погляди на полку! — воскликнул огорченный Малыш. — Что теперь скажет мама?

— Пустяки, дело житейское, — ответил Карлссон. — Подумаешь, несколько каких-то пятнышек на книжной полке! Дело житейское, так и скажи маме.

Он встал на колени возле паровой машины, и глаза у него засияли. Вскоре машина начала работать: «Чух-чух-чух!» — запыхтела она. Ах, это была отличная машина, лучше не придумать, и Карлссон выглядел таким счастливым и гордым, будто он сам смастерил ее.

— Я должен проверить предохранительный клапан, — заявил он и быстренько покрутил какой-то маленький винтик. — Если не проверишь этот клапан, может случиться авария.

«Чух-чух-чух, — пыхтела машина, теперь она пыхтела все быстрее, — чух-чух-чух!»

Казалось, вот-вот она помчится галопом. Глаза Карлссона блестели. Малыш позабыл про пятна на полке, он был ужасно доволен своей машиной и Карлссоном, лучшим в мире запускателем, который так хорошо проверил предохранительный клапан.

— Да-да, Малыш, — сказал Карлссон, — слышишь, как она раскочегарилась: «Чух-чух-чух!» Лучший в мире запус…

Не успел он договорить, как раздался страшный грохот, и от машины остались только обломки, разбросанные по всей комнате.