Юрий Сотник - Эликсир Купрума Эса (Художник Е. Медведев)

Теперь застыла Зоя. Несколько секунд Купрум Эс смотрел на нее совершенно равнодушно, потом так же равнодушно спросил:

— Ты… Ты Зоя? Ладошина Зоя?

— Да, — тихо ответила Зоя.

— А почему ты… почему ты здесь? И в такой час? — Купрум Эс шевельнулся, выпрямился. — Да, вот именно: в такой час?

— Я… Мы с подругой… мы тут заговорились, а когда пошли домой, все уже заперто…

— Н-нда. Заговорились, — по-прежнему безразличным тоном, не глядя на Зою, повторил Купрум Эс. — И не заметили, как погасили свет. Во всем здании. Вот так.

Зоя молчала. Она понимала, что сморозила глупость.

— Обманывать нехорошо, — вяло сказал Купрум Эс. — И подглядывать тоже. Это безнравственно — подглядывать. Вот так. Да!

— Я… я не подглядывала.

Учитель не слушал ее. Он продолжал, глядя куда-то в угол:

— Тебя мальчишки научили. Эти… Родя и Веня. Они тебе сказали про свет. И что подозревают. Меня подозревают. Да. — Купрум Эс помолчал. — Ну что ж! Садись, присаживайся. Вот так!

Учитель кивнул на один из стульев, стоявших у стола перед стеной, и Зоя покорно села. Теперь она была уверена, что Куприян Семенович никакой не сумасшедший и уж вовсе не преступник, и ей было неловко.

Купрум Эс уже смотрел на Зою, а не мимо нее.

— Ты сейчас присутствовала при крушении мечты, — медленно проговорил он. — Да! Большой человеческой мечты.

— Какой мечты, Куприян Семенович? — тихо спросила Зоя.

Купрум Эс встал. Заложив руки за спину, сутулясь, он прошелся раза два по лаборатории и остановился перед своим аппаратом.

— Вот в этой штуке изготовлена жидкость, которая могла бы принести большую пользу человечеству. Если бы ее можно было пить.

— Пить?

— Вот именно. Я не рассчитал одного: человеческий организм не воспринимает ее. — Учитель покосился на стаканчик

— А если бы ее можно было пить, тогда что? — спросила Зоя.

— Н-ну… грубо говоря… тогда я приобрел бы способность повелевать. До некоторой степени. Вот так!

Зоя вцепилась руками в края стула и широко раскрыла свои глазищи.

— Повелевать? Куприян Семенович… а… а в каком смысле?

— Я бы мог управлять поступками людей. В какой-то мере… — Купрум Эс опять прошелся взад-вперед. — Я боюсь, что ты меня не поймешь, но попытаюсь объяснить. — Он сел на стул, повернувшись к Зое, опираясь ладонями о колени. — Видишь ли… эта жидкость действует на структуру некоторых участков нашего головного мозга и резко повышает его способность к излучению. А это излучение может воздействовать на мозг другого человека. Ты понимаешь меня?

— Н-не совсем, — призналась Зоя.

— Гм! Да! — Купрум Эс помолчал, пожевал губами. — Ну, скажем, вот так: я мог бы воздействовать на мозг другого человека и заставить его выполнить мое указание. То или иное. Да!

— Значит, это вроде гипноза?

— Не совсем так, но близко к этому. Да, близко.

— И вы… вы могли бы только подумать: «Сделай то-то!» — и человек сделал бы?

— Не так! Да, не так! Внушение делается только через слово. При этом я должен сосредоточиться. А если человек заткнет себе уши — ничего не выйдет, тут я буду бессилен. Вот так!

Зоя поглядывала то на стаканчик с замечательной жидкостью, то на старого учителя, такого с виду обыкновенного, и ее снова взяло сомнение: а в своем ли Купрум Эс уме? Она осторожно спросила:

— Значит… значит, вы могли бы крикнуть: «Люди! Будьте все моими рабами!» — и люди стали бы?

Купрум Эс снова заходил, заложив руки за спину и почему-то склонив голову набок. Подбородок у него задрожал.

— Ты меня оскорбляешь, Зоя! Вот именно! Оскорбляешь, подозревая в таких отвратительных замыслах. Оскорбляешь!

— Почему оскорбляю, Куприян Семенович? Вы меня извините, конечно, только…

— Потому что это — фашизм, да! Это — тирания! Это безнравственно и жестоко, вот так! А ты меня подозреваешь…

Зоя встала. Она никак не могла понять, почему так рассердился старый учитель.

— Куприян Семенович, я ни в чем вас не подозреваю, я просто так сказала, а…

Купрум Эс остановился перед ней. Он держал руки за спиной, но уже не сутулился.

— У моего эликсира куда более скромное предназначение. И куда более гуманное. Вот именно! Я должен был бы обратиться к каждому человеку индивидуально, да! И притом с совершенно конкретным, физически выполнимым для него указанием. А если бы мне потребовалось, чтобы он выполнил другое мое указание, то я должен был бы обратиться к нему вторично, тем же повелительным тоном и также сосредоточившись. Вот так, моя уважаемая, да!

Купрум Эс сел, закинув ногу на ногу, обхватив руками колени. Села и Зоя. Некоторое время длилось молчание.

— Куприян Семенович, а почему вы уверены, что жидкость получилась? Ведь вы же ее не испытали!

Купрум Эс снова смотрел куда-то мимо Зои, но говорил на этот раз не вяло, а твердо, даже немного торжественно.

— Никто не видел атома, но на основании расчетов и косвенных наблюдений люди расщепили атомное ядро, построили атомные электростанции, создали бомбы…

— Значит, и вы на основании расчетов?

— Вот именно! Да! — Купрум Эс вдруг ссутулился, и голос его зазвучал мягче. — Я все, детка моя, рассчитал, кроме «сущего пустяка»: человеческий желудок эту мерзость не воспринимает.

Наступила тишина. Молчал Купрум Эс, молчала и Зоя. Только слышалось, как падают капли из крана в мойку. И вдруг Зою осенила идея:

— Куприян Семенович! А что, если не в желудок, а в кровь? Укол сделать!

Куприян Семенович посмотрел на нее очень внимательно, глаза его сузились, и впервые Зоя увидела, как он улыбнулся тонкими бледными губами.

— У тебя неплохо голова работает, да! Я и сам об этом думал, но это невозможно. Только через пищеварительный тракт. Именно! А в кровь — мгновенно образуется тромб — и смерть. Вот так! Да!

Опять помолчали.

— Куприян Семенович… А что бы вы сделали, если бы смогли это… ну, проглотить?

И опять Зоя увидела, как старый учитель улыбнулся.

— Очень много хорошего, детка, да! — Теперь Купрум Эс мечтательно смотрел поверх Зоиной головы. — Очень много хорошего! Вот, например, у нас на этаже живет художник… Талант изумительный, неповторимый! Но пьет. Неделями пьет. Губит себя. Жена уходить собирается, никакие врачи не помогают. А я бы помог, да! Вот именно! Я бы приходил к нему каждое утро и говорил: «Аркадий Иванович, сегодня ни грамма!» Или, например, Игорь Смирнов из девятого «Б»: умнейший парень, светлая голова, но лодырь неимоверный! Ничего не делает дома. Только шпаргалки изобретает… Остроумнейшие шпаргалки, да! Я бы и его выправил, вот так! Подходил бы каждый день и приказывал: «Приготовь все уроки!»

— Куприян Семенович! А почему вам каждый день нужно приходить и приказывать, чтобы художник не пил, чтобы лодырь делал уроки? Разве нельзя прийти и сказать художнику: «Не смей больше пить! Никогда!»