Оак Баррель - Одд и Ключ времени

Вообще-то друзья не на шутку перепугались, глядя на то, как к ним приближается снежный ураган. На секунду все стихло, и над сугробом возникла верхняя часть серой громоздкой фигуры. Незнакомец повертел головой, увидел ребят и решительно направился в их сторону.

— Да это же тролль! — заорал Крокк прямо в ухо Одду. — Тролль по прозвищу Лишайник, который у Выбегов живет!

Обычно тролли не селились вблизи людей. Но Лишайник уже много лет жил в дровяном сарае семейства Выбегов, тех самых, что обустроились у ручья на вершине одного из бессчетных холмов Яттерланда.

Многочисленное и деятельное семейство промышляло, казалось, всем, что может принести доход или хоть какую-то пользу. В лесу стучали топорами дровосеки, которых старший Выбег, коренастый и меднолицый Папа Продд, нанимал на заготовку дров для продажи. Его старший сын неподалеку держал кузнецу, работал и учил ремеслу соседских ребят. А на перегороженном плотиной ручье день напролет крутилось колесо водяной мельницы, где добрая половина жителей долины мололи зерно в муку.

Тролль имел три человеческих роста в высоту, с покрытой лишайником сутулой спиной и огромными ручищами. Он вечно чинил что-нибудь соразмерное ему самому — стену сарая или мельничное колесо. Чистил огромной лопатой пруд, вышагивая по илистому дну, или таскал из леса стволы вековых сосен в лесопилку.

Тролли были редкостью в долине. Встретить их можно было лишь гораздо севернее, там, куда и ходить-то было незачем. Только неуемные Выбеги да еще почтальон Грузз забирались так далеко.

Орки когда-то погубили семью Лишайника, и сам он едва не погиб в ущелье под завалом. Но Выбеги, оказавшиеся поблизости, рискуя нарваться на поземных тварей, вытащили полуживого тролля из-под камней, отпоили известковым раствором и поселили в своем сарае, убедившись, что тот сообразителен и настроен мирно.

Лишайник почти не говорил, а когда пытался что-то объяснить, то с деревьев срывались стаи ворон и заходились лаем собаки, потому что речь его звучала так, будто горный лев рычал в медной ванне. Чтобы тот не шумел особо, ему дали бронзовый колокольчик размером с тыкву. Один «дзынь» означал «да», а два «дзыня» — «нет». Несколько «дзыней» (больше двух тролль считал с трудом и каждый раз получалось разное число) могли означать что угодно, и тогда приходилось выспрашивать у него, перебирая варианты, что он имел в виду.

Когда вокруг кипела работа, во дворе то и дело раздавался звон колокольчика, пока тролля не пристраивали к какому-нибудь делу. Без этого он скучал и печалился о семье. Иной раз главным было его вовремя остановить. Огород Выбегов до сих пор был перечерчен глубокой траншеей, уходящей далеко к лесу: Лишайника как-то попросили выкопать ее для перекладки водопровода, но не объяснили, когда остановиться.

Еще тролль дружил со старым козлом Верноном и целой стаей голубей, обитавшей на карнизах дворовых построек. Вернон был заслуженным пенсионером и доживал свои дни под крышей того же сарая, где расположился Лишайник. Каждый вечер тролль бережно укрывал черного взлохмаченного козла вытертым пыльным ковриком и закладывал в его кормушку пучок травы размером со своего воняющего мокрой шерстью любимца. Стараниями тролля его питомец страдал ожирением и одышкой, но выглядел довольным жизнью, как старый, вечно сытый козел. «Ему бы еще газету и глиняную трубку, — смеялись домочадцы. — Вылитый дедушка Кургуз, мир его праху!»

При этом Лишайник терпеть не мог орков, змей и по какой-то неизвестной причине лесных ежей, которые то и дело сновали в траве за сараем, озабоченно выкапывая дождевых червей и медведок.

Без сомнения, это был он. Когда снежное облако приблизилось, стало отчетливо слышно непрерывное «дзынь!» тролльего колокольчика, болтавшегося у него на шее.

Наконец Лишайник добрался до троих друзей и громовым голосом объявил:

— Я!!!

А потом добавил:

— Беда!!! Долина!!! Снег!!!

Выпытать у него, что стало с долиной, было непростым делом, хотя, глядя вокруг, догадаться было не сложно. Сначала тролль натаскал целую гору сухостоя для костра и наломал его своими ручищами. Полночи ребята потратили на то, чтобы понять его рассказ о случившейся катастрофе. Судя по рассказу Лишайника, дело было так…

Жители деревень очередной раз решили покончить с орками, воровавшими у них детей. Это случалось и раньше, но каждый раз вооруженные вилами и лопатами крестьяне, забравшись в пещеры на Свиной горе, оттуда не возвращались. На этот же раз кузнецы изготовили три сотни мечей и щитов для добровольцев. Мужчины из деревень Яттерланда вооружились, зажгли факелы и двинулись вглубь горы. Дело пошло как надо, потому что почти все они вернулись обратно, перебив множество орков и освободив три дюжины мальчишек из подземелий. По этому поводу в деревнях был устроен большой праздник.

А потом со всех окрестных гор сразу спустилась невиданная снежная лавина. Вот и вся история. Нет больше в Яттерланде ни деревень, ни народа — только снег, горы и оставшиеся в подземельях орки.

Лишайник размахивал каменными ручищами и шагал туда-сюда у костра, показывая, как он раскапывал дома и вытаскивал оттуда людей, собак и овец. Как все, кто выжил, ушли за перевал, погрузив что могли в сани. И как он вернулся, чтобы дождаться весны и помочь чем сможет, если будет кому помогать.

Тролль утверждал, что лавину устроили орки. Он был в это время на лесосеке и видел сам, как те поджигали что-то у вершин, затем был оглушительный «дадум!» — и снег с ревом полетел в низину. Лишайник топал, ревел и звенел колокольчиком так, будто хотел разбудить сами горы, заставив их подтвердить его рассказ.

А происходило это так…

Зима, ранняя, снежная, но необычайно теплая, пришла в Яттерланд еще в октябре и сыпала, сыпала крупные, как мотыли, снежинки на крыши домов, оголенные деревья, пашни, присмиревших собак, людей. Надо всей долиной не переставая шел снег. Небольшие хижины в распадках между холмами занесло уже по самые крыши, и над белым океаном наружу выступали только дымящие сизым печные трубы.

Собаки, уподобляясь кротам, рыли ходы от заваленных снегом будок к хозяйским домам, чтобы согреться и не чувствовать себя брошенными. Прямо скажем, косматый пастуший пес крайне плохо приспособлен для того, чтобы рыться в глубоком снегу. Если бы овцы видели сейчас старого ушастого Марта, увязшего в сугробе, то полиняли бы от смеха. На его счастье, вся отара пряталась от непогоды в овчарне, пристроенной к хижине пастуха Квиртта, в полной темноте пережевывая тягучее душистое сено. Поскольку овчарня эта была куда больше самой хижины, то иной зубоскал мог сострить, что, мол, вовсе наоборот — это человеческое жилье пристроено к сараю. Так или нет, не будем спорить. Тем более что под снегом теперь не было видно ни того, ни другого.