Сергей Гоуданский - Круг ворожеи. Идущие путём земли

Великий Круг – так называли они его. Древние знания, древние умения мудрейших – давно забытые, давно сгинувшие в песках времён, сметающих всё на своём пути и не щадящих никого и ничего. Начавшись с разлада в едином видении, противостояние двух величайших знатоков Великого Круга привело к страшной трагедии, обернувшейся распадом и погибелью целого мира. Немногие сумели спастись, а среди выживших лишь единицы сохранили фрагменты древних знаний, а история разноречивых суждений была позабыта, когда подошёл к концу жизненный срок тех, кто ещё нёс в себе осколки этих печальных воспоминаний.

Но проторенный когда-то путь не сгинул в вечности, ибо оставшиеся хранители его секретов рьяно стремились пройти его до конца. Они разбрелись по миру, стараясь вернуть ему былое величие, но то ли им недоставало дара учительства и убеждения, то ли сами люди так сильно изменились, что мало кто был способен и готов понять, принять и продолжить то, что делали и к чему стремились древние. Как бы то ни было, именно они – далёкие потомки зачинателей Великого Круга – должны исправить давно позабытую ошибку и предотвратить ту угрозу, что эхом последствий нарушенного равновесия мира докатилась до нынешних времён и приготовилась погубить всё живое.

В Добраобаре, объединённом государстве одиннадцати независимых городов, их знали как ворожей, умеющих то, на что не был способен никто другой, но только время покажет, смогут ли они осознать свои высшие цели и хватит ли им сил и мастерства этих целей достичь. Пока же угрозы никто не ведал и ни о чём не подозревал. Крестьяне днями напролёт трудились на полях; ремесленные гильдии набирали умелых учеников, которые удивляли старых мастеров новыми идеями; купеческие караваны бороздили дороги Добраобара, везя с собой редкие товары из далёких стран востока и запада; а городские магистраты плели сети интриг и вели лукавые игры, борясь за деньги, власть и влияние. Ворожеи же здесь были редкими гостьями, но как только появлялись, то очень скоро попадали в цепкие лапы городской знати и, обременённые собственными обещаниями и пленённые хвалой, богатствами и роскошью городов, становились сошедшими с пути, живущими на старых знаниях и умениях, неспособными научиться большему. Так уменьшались ряды тех, в ком мир когда-то находил опору. Так исчезали те, кто мог противостоять грядущему. Так угасала последняя надежда.

– Быстрее, Альд, поторопись.

– Да знаю, я, знаю! – с заметным недовольством ответил Альден, копошась в своём походном мешке. – Ну где же он, где?!

Парень что-то искал среди аккуратно уложенных матерью вещей, своими яростными движениями всё больше превращая их в один большой спутанный комок.

– Караван ждать не будет, и ты прекрасно об этом знаешь, – напомнила мать.

– Да, да, да, – разозлился он на уже какое по счёту напоминание об очевидном. – Я не поеду без своего ключа, – насуплено сказал он и манерно сложил руки на груди.

– А в своей мастерской ты смотрел? – поинтересовалась мать.

– Ну а как ты думаешь? – огрызнулся мальчик.

– Одолжишь у других учеников, – попыталась успокоить его мама, но, разумеется, безуспешно.

– У других учеников! – язвительно повторил Альд. – Делать им нечего, как раздавать свои инструменты первым встречным.

– Когда подружишься с ними, то первым встречным уже не будешь, – возразила она.

Он ничего не ответил, поправив на носу очки с маленькими хрустальными линзами шестигранной формы. Несмотря на свой замкнутый характер, он действительно очень хотел найти единомышленников среди учеников механической гильдии. Деревенские оболтусы не принимали Альдена в свою компанию и частенько подшучивали над ним, из-за чего он замыкался в себе ещё больше. Друзей у него не было совсем, и почти всё свободное время он проводил в одиночестве в мастерской, которую соорудил сам в ветвях двух старых деревьев, что росли неподалёку от дома на холме.

Мать очень любила его и не хотела отпускать, особенно теперь, после смерти отца, но она понимала, что другой возможности отправить сына в город может более не представиться, ведь караваны перестали проходить через деревню. Теперь их путь пролегал южнее по новой дороге через высохшее болото. Однако в последние несколько недель шёл такой ливень, что тракт в этом месте вновь стал непроходимым. Саму дорогу не размыло, но вокруг неё появились топи, и поползли слухи о нападениях болотных тварей. Рисковать никто из путников не хотел – уж лучше сделать крюк по старому пути, свернув на север. Обо всём этом селянам поведал гонец, направлявшийся в Тиринмин. Он также сообщил, что по пути обогнал идущий в город караван, а значит, тот должен был также вскоре проехать через деревню, чего не случалось уже много лет.

Как только мать Альдена услышала эти новости, перед глазами тут же всплыли воспоминания об отце мальчика: «Смотри, какой смышлёный! Невероятно, он сам починил!» – восхищался отец. – «Как подрастёт, обязательно отправлю его в город. Негоже ему на полях спину гнуть». Он не простил бы ей, если бы знал, что она ничего не сделала, хоть и понимала, что следующей возможности отправить сына на учёбу может не случиться и вовсе. Отцу нравилась его увлечённость инструментами и разными приспособлениями, и его совершенно не волновало то, что мальчонку местные считали чудным, и что никто не хотел с ним водиться. В те времена земледельческие дела шли в гору, и как только представлялась возможность, отец покупал у караванных торговцев инструменты по работе с деревом и металлом, а также и хитрые механические диковинки вроде самооткрывающихся шкатулок, дверных замков или заводных игрушек, которые купцы, бывало, везли с собой. Всё это он дарил Альду, который первым же делом разбирал железные устройства до последней пружины.

– Не поеду. Это был отцовский подарок, – завредничал мальчик.

– Как и всё остальное, – тихо молвила мать и отвернулась. На глазах у неё выступили слёзы. Все планы, воспоминания, мысли и чувства слились воедино и нахлынули разом, пронзая сердце. Всё внутри сжалось, и она поняла, что вот-вот разрыдается в голос, прижмёт сына к себе и уже никогда и никуда не отпустит. Тогда она резко схватила его за руку, взяла его походный мешок и приказным тоном произнесла: