Андрей Жвалевский - Здесь вам не причинят никакого вреда

К концу бурного внутреннего диалога Мари успокоилась настолько, что даже перестала злиться. Подумаешь, инструктору она не приглянулась. Пусть сначала он ей приглянется!

Когда центральные улицы сменились улочками пригорода, Георг остановился у большого дерева.

– Мой офис, – сказал он.

Мари задрала голову. Сидевшая на ветке ворона каркнула, выражая нежелание делиться этим офисом с кем бы то ни было. Георг вздохнул, взял Мари за плечи и развернул.

Девушка внимательно изучила офис старшего инспектора и оглянулась на дерево.

– Кар-ряв! – согласилась с ней ворона. Она тоже считала, что ее дерево выглядит менее корявым, чем офис Георга.

Двухэтажное здание стояло с таким трудом, что казалось одноэтажным. Обитая железом дверь выглядела гораздо надежнее, чем приютивший ее косяк. Матовые от пыли оконные стекла, похоже, держались в рамах на одном только страхе упасть в то, что находилось под ними.

Потому что под ними находились: облетевшая со стен краска и осколки черепицы, наводившие на элегические размышления о листопаде, обуглившиеся сейфы, изрубленные в сердцах шкафы, столы с двумя-тремя ножками, несколько ржавых велосипедов без колес, десяток ржавых колес от велосипедов, мотоцикл с коляской, точнее, мотоцикл и коляска… Венчал груду хлама дырявый бронежилет.

Лишь два элемент пейзажа искажали общее впечатление – ровный слой асфальта, на котором покоилась вся эта разруха, и новенький свежеокрашенный забор, видимо, принадлежавший городским коммунальным службам и призванный ограждать не двор от города, а город от двора.

– Удивлена? – спросил Георг. – Раньше вокруг газон был, а потом я сообразил: лучше раз асфальтовым катком пройтись, чем каждый месяц газонокосилкой. И работы меньше, и порядка больше.

«Да, – согласилась Мари, – если сюда еще и газон…»

– Иди строго за мной, – приказал инструктор, открывая калитку. – Здесь где-то капкан может быть… или два капкана…

Внутри оказалось почти уютно. Нет, порядка здесь тоже не было, но и ржавого железа почти не наблюдалось. Зато наличествовали целых пять чуланов – все с приоткрытыми дверями и все совершенно пустые. В отличие от кабинета, доверху заполненного вещами, которым самое место в чулане.

Однако хаотичное с виду нагромождение служебного и личного имущества подчинялось системе. Хозяин офиса перемещался среди причудливо расставленных, развешенных и приклеенных предметов быстро, ловко и почти не задумываясь. Нужные вещи он выуживал из самых неожиданных мест одним отработанным жестом. Например, табурет для Мари он извлек из-под шкафа виртуозным движением стопы.

Правда, это оказался не табурет.

– Что это такое? – сказал Георг.

– Тазик, – сказала Мари.

– Нет…

– Точно тазик.

– Когда я сказал «Что это такое?», я имел в виду «Как это понимать?», – пояснил старший инспектор.

Девушка хотела сказать, что понять тазик – непростая задача даже для опытного философа, но инструктор выглядел таким расстроенным, что она передумала.

– Может, здесь кто-то был, забрал табурет, а взамен оставил тазик?

Георг серьезно посмотрел на Мари, встал на четвереньки и сунул голову под шкаф. Когда курсантка решила, что инструктор застрял, но стесняется в этом признаться, Георг встал, чихнул и довольно произнес:

– Ты права. Про табурет можно забыть навсегда. Ладно, времени у нас мало, начнем без табурета.

Мари проследила его взгляд и от удивления приоткрыла рот. Времени у них был вагон. В дальнем углу кабинета возвышалась целая башня из часов. Там были часы механические, электронные, электронно-механические, механические с электронной системой регулировки хода, а также песочные, цветочные, водяные, песочно-водяные…

Георг цепким взглядом проследил взгляд Мари, которым она проследила его предыдущий взгляд.

– Часы вечно врут, – объяснил он, непринужденно двигая плечом высокие, под потолок, стопки книг, – но никак не могут сговориться. А для меня это отличный тренажер. Тренируюсь, как разбираться во вранье без применения физической силы.

«Наверное, не всегда получается», – подумала Мари, заметив битое стекло вокруг мусорного ведра. Само ведро сияло магазинной чистотой и использовалось для каких-то других целей.

– А что у вас на втором этаже?

– Ничего. Я там сплю.

Девушка представила абсолютно пустую комнату, в центре которой на полу спит старший инспектор. Накрывшись мундиром.

Инструктор выдернул относительно чистый лист бумаги из-под крайней книжной стопки, а почти не поцарапанную ручку – из кофейника и протянул Мари.

– Пиши.

Курсантка примостилась на краю стола, стараясь не нарушить царившую на нем асимметричную гармонию.

– Я готова. А что писать?

– Заявление, – Георг принялся расхаживать по кабинету с закрытыми глазами. Наверное, путь среди шкафов, стульев, коробок и прочей утвари непонятного назначения он находил шестым чувством – как угри дорогу к Саргассову морю. – «Я, такая-то растакая… подтверждаю… что просила принять меня… временно… на замещение вакантной должности… стажера-полицейского… находясь в здравом уме и твердой памяти». Дата. Подпись. Печать. Сам поставлю.

Мари очень хотелось вместо «такая-то растакая» написать «умница, красавица, отличница и специалист высокого класса», но она удержалась от соблазна. Только спросила, протягивая листок:

– А почему должность вакантная? Что стало с моим предшественником?

Георг помолчал, помрачнел, полез в холодильник, который Мари первоначально приняла за сейф.

«Он его съел», – пришла в голову девушки нелепая мысль. «Что за чушь мне в голову лезет!», – рассердилась она. «Говорю тебе, съел! – настаивала мысль. – И тебя съест. Вот только холодильник освободит».

Георг достал из холодильника огрызок шляпы. Мари поняла, что удержаться – выше ее сил. И уж всяко ниже ее любопытства.

– Вы его съели?

– Не съел, а покусал, – сказал Георг, посмотрел на растерявшуюся курсантку и криво улыбнулся. – И не я, а…

– А кто?

Полицейский не ответил. Не глядя, он метнул шляпу на вешалку. Вешалка упала, потревожив несколько килограммов пыли. Георг тем временем извлек пузырек с темной жидкостью и стакан. Подумал и добавил к стакану потемневшую чашку.

– Я не пью, – быстро сообщила Мари.

– Это не пить. Это запивать.

Не дождавшись вопроса «Что?», Георг кивнул на заявление:

– Бумажку-то съесть придется.

Мари молчала. Ей надоело задавать вопросы, на которые в лучшем случае не дают ответа.

– Служба-то секретная, – продолжал Георг, – поэтому все бумаги должны немедленно уничтожаться.

Мари никак не реагировала.

– Но и заявление написать нужно, – в голосе полицейского появилось напряжение, – чтобы порядок был.