Юлия Вознесенская - Юлианна, или Опасные игры

И тут они услышали за спиной зловещий треск и, оглянувшись, увидели что-то белое, ломившееся сквозь заросли терновника на опушке: это Келпи очнулась от своего сна и скакала за ними в погоню.

— Бабушку скорее сажайте в машину! — закричала Аннушка.

— Это Келпи! Мы погибли, Юлианна, — сказала Дара упавшим голосом.

— Похоже на то, — подтвердила Юлька и прошептала: — Ой, папочка!

— И совсем не обязательно нам погибать! — возразила им обеим Аннушка: она вдруг вспомнила, как спасались на ее глазах от зловредной лошадки хитрые кролики. — Мы, девочки, обманем Келпи! Как только я скажу: «Бежим!», ты, Юля, беги направо, а я побегу налево. Келпи растеряется и, может быть, отстанет от нас. А ты, Дара, сейчас же беги прямо к машине — тебе в этих сапогах от Келпи не убежать!

— Ты разве боишься лошадей, Ань? — удивилась Юлька.

— Это не лошадь, это бес в образе лошади! Бежим!

И они с сестрой бросились бежать в разные стороны, а Дара помчалась к машине.

Келпи приостановилась, раздумывая, какую из девчонок поймать и загрызть первой. Сначала она бросилась за Юлькой.

— Келпи! Келпи! Попробуй-ка меня поймать! — закричала ей вдогонку Аннушка.

Келпи остановилась, проржала что-то короткое, вскинула передние ноги, развернулась на задних и рванулась за Аннушкой.

Тем временем Юлька пробежала добрую сотню метров к автомобилю и, остановившись, тоже закричала:

— Келпи! Дурацкая ты лошадь! Слабо меня догнать? — причем закричала с перепугу по-русски.

Но зловредная лошадка Келпи, видно, была полиглоткой: она Юльку хорошо поняла, захрапела и бросилась за ней, оставив в покое Аннушку.

И теперь уже Аннушка пробежала свою сотню метров по направлению к машине.

А дальше девочкам пришлось волей-неволей идти на сближение, потому что нельзя же бежать в разные стороны, когда машина — вот она, в двадцати шагах впереди. Тут они поравнялись с Дарой, которая почему-то не села в машину, а стояла, поджидая их метрах в пяти от нее.

— Садись в машину, Юлианна! Живо! — крикнула она сестрам.

Потом она остановилась на дороге, прямо перед Келпи, отрезав ее от обеих Юлианн, и начала дрожащим голосом уговаривать разъяренную лошадь:

— Келпи! Это же я, Дара: я тебя сосисками кормила! Ты ведь меня не тронешь? А я тебе еще что-то вкусное дам!

Келпи остановилась и уставилась на Дару, склонив набок голову.

Дара приободрилась и даже сделала один маленький шажок навстречу лошадке.

Сестры успели добежать до машины, в которой за рулем уже сидел отец Василий, рядом с ним бабушка, а на заднем сиденье — Андрюша. Подталкивая друг дружку, они влезли в заднюю дверцу.

— Келпи, ну что ты, Келпи, дурочка! Это же я! — продолжала свои увещевания Дара.

Келпи наклонила голову, нерешительно уставившись на Дару своими синими, а сейчас с красным отсветом, глазами. Она все еще плохо соображала со сна. Потом она коротко и просительно заржала и оскалилась в улыбке. А зубы у нее были страшные — совсем не лошадиные, лопатками, а острые и частые, как у акулы, и, кажется, даже в два ряда.

Убедившись, что подопечные благополучно забрались в машину, все Ангелы Хранители устремились на помощь Даре.

Но Дара справилась сама! Она вдруг наклонилась, сняла с ноги мохнатый сапожок и со всей силы бросила его в заросли терновника.

— Это кролик! Беги за ним, Келпи, беги!

И одураченная Келпи, коротко всхрапнув, рванула галопом за рыжим Дариным сапожком.

Ангелы переглянулись и засмеялись.

А Дара бросилась к машине. Только она втиснулась кое-как и хотела захлопнуть дверцу, как взгляд ее упал на опушку леса.

— Погоня! Там, в лесу, смотрите! — закричала она.

Беглецы поглядели в окна, и страшное зрелище предстало их глазам.

Они увидели, как по лесной дороге неуклюже топает дракон Диамат, сын Тиамат, качая остатками некогда мощных крыльев, рыжих от въевшегося за столетия торфяного пепла. Он не спешил, и через минуту-другую беглецы поняли, почему: культяпками обрезанных крыльев дракон гнал перед собой по лесной дороге целое стало ламий, слепых, совершенно одуревших на свежем воздухе и оттого еще более свирепых.

— Едем скорей, отец Василий! — первой опомнилась Анастасия Николаевна. — Газуйте, батюшка, ради Бога!

— Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа! — отец Василий перекрестил дорогу перед машиной и мост впереди. — С Богом! — Он газанул, лихо развернул машину, и они помчались к мосту.

— Здесь мы станем и не пропустим врагов, — сказал Иоанн, приземляясь у въезда на мост. Рядом с ним стали Ангелы Василиус, Анастасий, Юлиус и Андреус.

— Справимся? — спросил Юлиус, глядя на приближаюшегося дракона с его стадом ламий.

— Главное — не пропустить ламий через мост, — сказал Василиус. — Машину догнать мы им, само собой, не дадим, но вы представляете, что они натворят в городе, если их пустить через мост?

— Лучше не представлять, — сказал Андреус. — Старший брат, а не вызвать ли нам подкрепление? По-моему, пора!

— Верно, младший брат, так мы и сделаем.

Ангел Василиус вынул из кармана стихаря зерцало — полупрозрачный зеленоватый шар, поправил на голове тороки-антенны и заговорил:

— Вызываю всех Ангелов ирландской Православной Церкви! Братья! Мы спасаем людей от нечистой силы из сида Келпи. Нас всего пятеро, а против нас дракон, фоморы и ламии. Летите нам на подмогу!

Еще только первые безобразные головы ламий, срубленные мечами Ангелов, покатились по траве, а в небе уже показалось сверкающее в лучах солнца небесное Воинство — это Ангелы Хранители всех православных ирландцев спешили на помощь нашим воинам.

— Слава православной Ирландии! — возгласил Ангел Иоанн, салютуя прибывшим своим мечом.

— Слава Господу и святому Патрику! — ответили хором ирландские Ангелы.

Тут из леса вышли, хромая и ковыляя, первые фоморы, и закипела Келпинская битва, как ее позже назовут в ангельских да и в бесовских преданиях.

Переехав мост и въехав в городок, беглецы наконец перевели дыхание.

— А ты ловко раздвоилась, Юлианна. Я даже не знала, что ты такое умеешь. Это было очень предусмотрительное раздвоение: если

бы не оно, Келпи нас запросто поймала бы и загрызла. Только знаешь, в машине тесновато: сдвоись, пожалуйста, обратно, стань одной Юлианной.

— Не могу! — сказала Аннушка, улыбаясь и обнимая сестру. — Нас двое и всегда будет двое. Это же моя сестренка, Дара! Моя дорогая сестра-близнец!

Дара не сразу сообразила, в чем дело, а потом поняла и кивнула, после чего отвернулась и стала смотреть в раскрытое окно автомобиля.

— А я вот, значит, опять буду одна, как мой несчастный сапог — он снова остался без пары, бедняга! — с этими словами она стащила с ноги оставшийся хоббичий сапог, повертела его в руках, вздохнула и выбросила в окно.