Корнелия Функе - Повелитель драконов

— Можешь взять их в руки, — сказал профессор Визенгрунд, — и рассмотреть хорошенько. Странные штуки.

Бен осторожно снял одну из пластин с его ладони и провел пальцем по острому краю. На ощупь она и впрямь была похожа на металл, и в то же время это было что-то иное.

— Мне кажется, они из ложного золота, — пояснил профессор. — Это металл, из которого алхимики в Средние века пытались получить настоящее золото — безуспешно, конечно. Но он, несомненно, сплавлен с чем-то еще, потому что эти пластины очень твердые. Даже алмазным резцом я не смог провести по ним ни малейшей царапины. Такие дела, — Барнабас Визенгрунд пожал плечами. — Возьмите одну с собой. Может быть, вы в своем путешествии нападете на след этой загадки. Я так давно уже таскаю за собой эти пластины, что потерял всякую надежду.

— Я положу их к себе в рюкзак? — спросил Бен дракона. Лунг кивнул, поднял голову и в раздумье посмотрел на море. Бен кинул оба рюкзака Серношерстке. Она их поймала и перекинула через спину Лунга.

— В путь! — крикнула она. — Кто знает — может, завтра утром мы в порядке исключения приземлимся как раз там, где хотим?

— Погода благоприятная, Серношерстка, — сказал профессор, взглядывая на небо. Бен подошел к нему и застенчиво протянул руку.

— До свидания! — сказал он. Профессор Визенгрунд крепко сжал его руку.

— До свидания! — сказал он. — Я правда надеюсь, что мы еще свидимся. Да, кстати, — он вручил Бену маленький картонный прямоугольник, — чуть не забыл. Это визитная карточка Зибеиды. Если вы все же соберетесь ее навестить по пути от джинна, передавайте от меня привет. Она с удовольствием пополнит ваши запасы провизии и мало ли что еще вам может понадобиться. Если в той деревне, где она ведет свои исследования, не произошло каких-то чрезвычайных перемен, то люди там все еще с нетерпением ждут возвращения драконов. Но все же лучше убедиться в этом, прежде чем Лунг покажется среди хижин.

Бен кивнул и присовокупил карточку к прочим своим сокровищам. Потом он взобрался вверх по хвосту Лунга и еще раз оглянулся на профессора.

— Мою визитную карточку ты тоже не потерял, надеюсь?

Бен кивнул.

— Тогда удачи! — воскликнул профессор Визенгрунд, пока Лунг расправлял крылья. — Обдумайте хорошенько вопрос, который собираетесь задать джинну! Берегитесь василисков и напишите мне, когда найдете драконов!

— До свидания! — крикнул Бен и помахал рукой.

Лунг взвился в воздух. Он описал круг над профессором, выдохнул на прощание в темноту голубое пламя и полетел прочь.

В следующие ночи Лунг двигался быстрее ветра. Его подгоняло нетерпение. Рассекаемый драконом воздух ударял в лицо обоим его седокам с такой силой, что Серношерстка заткнула уши листьями, а Бен потуже обмотал голову полученным от профессора платком. Привалы они делали, по совету профессора, в разрушенных стенах заброшенных городов, вдали от дорог и деревень. Пока Лунг и Серношерстка спали в тени, Бен нередко часами сидел среди древних камней, глядя на горячий песок, простиравшийся до самого горизонта, на котором проезжал иногда запыленный грузовик или брели по дневной жаре на длинных тонких ногах верблюды. Мальчику очень хотелось познакомиться поближе с этой страной, такой непохожей на все, что он знал. Но лишь по ночам, когда Лунг порой совсем низко пролетал над городами, удавалось Бену бросить быстрый взгляд на купола, стройные башни и плоские белые дома, теснившиеся за древними городскими стенами.

Красное море по-прежнему было справа от них. Под ними змеилось бесконечное шоссе у подножия столь же бесконечной горной цепи, уходившей на юг. За ней до самого горизонта тянулась каменистая бесплодная земля. Города и деревни выступали на ней, словно острова. Глубокие ущелья, как трещины, разрезали монотонный ландшафт.

Воздух был напоен непривычными запахами. Но на вторую ночь из-за гор налетели черные клубы дыма, обволокли Лунга и его седоков вонючим туманом, а потом унеслись за море. Об этом Барнабас Визенгрунд их также предупреждал. Это были выбросы сажи из нефтяных скважин на Востоке, где прошла война, оставив их гореть негаснущими факелами. Незадолго до восхода солнца Лунг опустился в воды Красного моря, чтобы смыть с себя черную грязь, но слизистый налет прочно пристал к его чешуе. Почти все следующее утро Серношерстка чистила крылья дракона и, ругаясь, отмывала свой пушистый мех. Бену с его гладкой кожей было, конечно, легче.

Когда он доставал из рюкзака чистую футболку, пальцы его прошли в сантиметре от головы Мухоножки. Гомункулус едва успел пригнуться. За весь полет он вылезал из рюкзака, только когда был совершенно уверен, что все спят. Тогда он расправлял затекшие руки и ноги, ловил себе в пищу мух и мошек, которых в этом жарком климате было, к счастью, предостаточно, а потом, при первом шевелении кого-либо из спящей троицы, заползал обратно в свое убежище.

Он хотел как можно дольше оттянуть момент, когда его обнаружат. Слишком сильно он опасался Серношерстки и ее недоверия. Один раз ему удалось взглянуть на пластину чешуи, которую дал профессор Бену. Мальчик хранил ее в мешочке, который носил на шее. Мухоножка заглянул туда, когда Бен спал. В мешочке была еще маленькая фотография, камень, ракушка и немного серебряной пыли из пещеры василиска. Пластина была, несомненно, из панциря Крапивника. Такой холодной и твердой на ощупь была на всем свете только его чешуя. Когда Бен пошевелился во сне, гомункулус, вздрогнув, засунул пластину обратно в мешочек и присел рядом с мальчиком. Он делал так каждый раз, когда трое путешественников засыпали. Он тихонько, очень осторожно, прислонялся к плечу человеческого детеныша и читал книгу, которую мальчик всякий раз оставлял рядом с собой открытой. Это была книга, подаренная Барнабасом Визенгрундом. Бен читал ее каждый день, пока у него глаза не слипались. В ней было столько чудес!

Там было все, что известно людям о единорогах, водяных, крылатом коне Пегасе и гигантской птице Рок, которая кормит своих птенцов овцами. Рассказывалось в книге и о феях, блуждающих огоньках, морских змеях и троллях.

Многие главы Мухоножка пропускал — например, о горных гномах. Эти ребята были ему и так хорошо знакомы. Но на третьем привале, когда все уснули, в желтом мареве полуденного солнца Мухоножка наткнулся на главу о гомункулусах, существах из плоти и крови, искусственно создаваемых человеком. Сперва ему хотелось поскорее захлопнуть книгу.

Он огляделся. Бен что-то бормотал во сне, Серношерстка, как всегда, мирно похрапывала, а Лунг спал как убитый.

Сердце Мухоножки колотилось, пока глаза бегали по строчкам. Да, конечно. Что у него есть сердце, он знал и так. Но на пожелтевших страницах рассказывалось еще кое-что. "Гомункулус живет обычно дольше, чем его создатель". Это он тоже знал. Но вот того, что стояло дальше, ему никогда слышать не приходилось. "По имеющимся данным, гомункулус может жить почти неограниченно долго, если только не привяжется всем сердцем к человеку. В таких случаях гомункулус умирает в один день, с человеком, которого полюбил".