Софья Прокофьева - Приключения жёлтого чемоданчика. Зелёная пилюля

Вне себя от возмущения, Вова выскочил на улицу.

И тут он увидел Катю.

Да, это была Катя, и снежинки падали на неё так же, как и на всех других. А вместе с тем это как будто была совсем и не Катя. Она была какая-то высокая и незнакомая.

Вова с изумлением уставился на её длинные ноги, на аккуратные косы, завязанные коричневыми бантами, на серьёзные, немного грустные глаза, на румяные щёки. Он уже давно заметил, что у других девчонок от мороза краснеют носы. Но у Кати нос всегда был белый, как будто сделан из сахара, и только щёки ярко горели.

Вова смотрел, смотрел на Катю, и вдруг ему мучительно захотелось не то убежать, не то провалиться сквозь землю.

– Да это же Катька. Просто Катька. Ну, самая обыкновенная Катька. Что я, честное слово… – пробормотал Вова и заставил себя подойти к ней. – Катька! – тихо сказал он. – Нá двадцать копеек. Пойди купи билеты. Там кассирша какая-то ненормальная…

Катя почему-то не взяла двадцать копеек. Она посмотрела на него своими серьёзными, немного грустными глазами и попятилась.

– Я тебя не знаю! – сказала она.

– Так это же я, Вова! – закричал Вова,

– Ты не Вова, – тихо сказала Катя.

– Как не Вова? – удивился Вова.

– Так, не Вова, – ещё тише сказала Катя.

Вова так и замер с открытым ртом. Ну, знаете ли! Это ему, Вове, говорят, что он не Вова. Уж кто-кто, а он-то знает получше других, Вова он или не Вова.

А вот с Катькой определённо творится что-то не то.

Вова только хотел сказать Кате что-нибудь остроумное. Например, нет ли у неё сегодня высокой температуры. И не надо ли ей поскорей бежать домой, пока от её температуры все сугробы на улице не растаяли. Но он не успел вымолвить и словечка. Потому что в это время к Кате, как всегда крадучись, подошёл Гришка Ананасов. Он подошёл к Кате и сильно дёрнул её за косу.

– Ой! – покорно и беспомощно вскрикнула Катя.

Этого Вова уже не мог выдержать. Он сжал кулаки и бросился на Гришку. Но Гришка захохотал, показав все свои ярко-жёлтые нечищеные зубы и толкнул Вову головой прямо в сугроб. Вова отчаянно забарахтался в снегу, но сугроб был глубокий и тёмный, как колодец.

– Хулиган! – где-то далеко прозвенел Катин голос.

И вдруг Вова почувствовал, как чьи-то большие и очень добрые руки вытаскивают его из сугроба.

Вова увидел перед собой настоящего лётчика.

– Как тебе не стыдно! – с отвращением в голосе сказал лётчик Гришке.

Гришка гордо высморкался и ушёл за сугроб.

Лётчик отряхнул Вову сзади, потом ладонью стал чистить ему колени.

Вова стоял, расставив руки, и вблизи смотрел на смелое лицо лётчика, которое немного покраснело, оттого что лётчику пришлось сильно нагнуться.

– Ну, чего загрустил? – спросил лётчик, вытряхивая снег, попавший Вове за воротник. – Приходи ко мне в гости. Видишь этот дом? Квартира сорок. Поиграешь с моей дочкой Томой. Она у меня знаешь какая весёлая!

Вова так растерялся, что даже не сообразил, что ответить.

Лётчик оглянулся по сторонам, наклонился к самому Вовиному уху и вдруг негромко шепнул:

– Лётчиком стать хочешь?

– Хочу, – задохнулся Вова.

– И будешь, – убеждённо сказал лётчик. – Вон ты какой. За девочек заступаешься. Обязательно будешь. Я людей насквозь вижу.

Лётчик так пристально посмотрел на Вову, что тому стало даже как-то не по себе. Вдруг и вправду этот смелый лётчик видит людей насквозь. Тогда он обязательно увидит, что Вова…

– А время, оно, брат, быстро летит, – почему-то вздохнул лётчик, – в школу пойдёшь, а там в институт… Станешь лётчиком. Вместе летать будем.

Сказав это, лётчик серьёзно кивнул Вове, как будто они были старыми друзьями, и ушёл.

Вова молча посмотрел ему вслед. Что-то в словах лётчика огорчило его. Школа, институт…

Но в этот момент Вова увидел Гришку. Гришка уходил. Гришка уже сворачивал за угол. Собственно говоря, Вова увидел только край Гришкиной белой курточки и рыжего щенка, который, съёжившись в жалкий комок, волочился за Гришкой.

– Ну, я тебе сейчас покажу, как меня при Катьке в сугроб пихать! – пробормотал Вова и даже зубами заскрипел от обиды.

Он прикинул, что, если перелезть через забор, он без труда догонит Гришку.

А Вова совсем неплохо лазил через заборы. Если ему было не лень, он мог перескочить через забор не хуже другого мальчишки. Но на этот раз случилось нечто странное.

Вова подбежал к забору, ухватился за перекладину и попробовал подтянуться на руках, но вместо этого упал в снег. Ещё раз подтянулся на руках и опять упал в снег.

– Что это сегодня со мной такое, не пойму? – растерянно пробормотал Вова, медленно поднимаясь. – И все какие-то чудные. Даже Катька. Меня не узнала, смешно…

В это время кто-то толкнул его в плечо. Мимо него, согнувшись крючком, прошёл грустный Худой Дядя, как лошадь, уныло покачивая головой. Он тащил за собой низенькую тележку, на которой гордо стоял большой зеркальный шкаф.

В зеркале отражалась улица и беспокойный танец снежинок.

Позади шкафа шла Толстая Тётя и немного придерживала этот шкаф руками.

Она с решительным видом поглядывала по сторонам: как будто из любого переулка могли выскочить разбойники и отнять у неё этот чудесный зеркальный шкаф, чтобы потом самим смотреться в длинное зеркало. Грустный Дядя на минуту остановился, чтобы хоть немного отдышаться, и в этот момент Вова увидел в зеркале какого-то смешного малыша.

Наверное, это был самый глупый малыш на свете. Пальто ему было почти до пят. Из-под пальто торчали огромные ботинки с галошами. Уныло болтались длинные коричневые рукава. Если б не оттопыренные уши, большая шапка съехала бы ему на самый нос.

Вова не выдержал и, схватившись за живот, громко расхохотался.

Малыш в зеркале скрестил на животе свои длинные коричневые рукава и тоже захохотал. Вова удивился и подошёл поближе. Ой! Да ведь это был он сам – Вова Иванов. Голова у Вовы закружилась. В глазах потемнело. Зеркальный шкаф давно перебрался на другую сторону улицы и поехал к себе домой, а Вова, бледный от ужаса, всё ещё стоял на том же месте.

– Вот оно что! Теперь понятно… – прошептал Вова, хотя ему ничего не было понятно.

«Надо маме сказать. Вдруг она ещё заругается, что я маленьким стал?» – подумал Вова и, подобрав полы пальто, быстро побежал к телефону-автомату.

Вова долго не мог достать из кармана монету. Карман был теперь у самых колен, а когда Вова нагибался, карман опускался ещё ниже.

Наконец Вова, придерживая рукой непослушный карман, достал две копейки и вошёл в телефонную будку.

Он хотел набрать номер своего телефона, но вдруг, к ужасу своему, убедился, что он его забыл.

«253… – мучительно думал Вова. – А может быть, и не 253…»