Анна Кравченко - Книга сказок

Десятилетний Митька Радищев был головной болью не только жителей близлежащих домов, но и всего квартала. Если где-то разбилось окно, а в свежевыкрашенном подъезде на стене появился рисунок с изображением Шрека, то все точно знали, что это проделки Митьки с его неизменными друзьями Сашкой и Витькой.

— Анна Ивановна, я очень уважаю Вас и вашу маму, Елизавету Петровну. Но вы должны понимать, что я не могу не реагировать на жалобы жителей. Вчера Дмитрий написал на двери квартиры Сомовой «живодерка».

— Но…

— Я понимаю, — перебил Анну Ивановну участковый. — Сомова систематически травит бездомных животных, и ее недолюбливают все жители дома. И, возможно, она заслужила такое. Я прошу обратить внимание на слово «возможно», хотя для этого существуют соответствующие органы, куда можно обратиться с жалобой. Но согласитесь, что подкинуть кошелек с указанием адреса владельца на тротуар и снимать всех, кто пытается его прикарманить, а потом вывешивать фотографии на доске объявлений — это уже выходит за рамки. А разбитые окна и выкрученные лампочки в подъездах? Если так дальше пойдет, при всем уважении к вам, мне придется поставить его на учет как трудного подростка.

Анна Ивановна после таких посещений плакала от бессилья, а Митькина бабушка пила сердечные капли. Воспитательные беседы, угрозы всевозможными карами и наказания не имели должного действия.

— Бандит растет, — вздыхала бабушка Елизавета Петровна. — Хорошо, дед до такого позора не дожил.

Дед Филипп Филиппович был полковником ВДВ, кавалером трех орденов Славы. Мужчина строгий, но справедливый, по словам мамы и бабушки. Его фотография висела у Радищевых в квартире на самом видном месте. Митька почти не помнил его: дед умер, когда ему было четыре года. Но после очередных воспитательных мер Митьке казалось, что Филипп Филиппович укоризненно смотрит на него с портрета, и он всегда опускал голову или отводил взгляд. Ему было жаль маму и бабушку, но Митька ничего не мог с собой поделать. В нем словно жил хулиганистый чертенок, который так и нашептывал ему: «Пошали». Иногда это были безобидные шалости, но иногда…

Вот и сегодня, в морозную Рождественскую ночь, он с друзьями заливал водой двери продуктового ларька во дворе своего дома.

— Ха-ха! Представляешь, завтра продавщица придет. Дерг двери, а они не открываются? — хихикал Сашка.

— Ага, — поддакнул Митька, сосредоточенно поливая косяк из бутылки с водой.

— Быстрей давайте, — крикнул им Витька, стоявший на шухере. — Мужик идет.

Бросив бутылку, мальчишки кинулись в рассыпную.

— Куда дальше пойдем? — спросил Сашка, когда они собрались у подъезда дома. — Рань такая, еще восьми нет.

— Не знаю, — ответил Витька, выжидающе поглядывая на Митьку. В их компании его мнение было самым авторитетным.

— А пошли на каток, — предложил Митька. — Там сегодня коньки бесплатно дают.

У входа на каток людей — не протолкнуться. В основном посетителями катка сегодня были семьи с детьми и молодежь. Выстояв очередь и получив долгожданные коньки, мальчишки отправились на лед. Сделав несколько кругов по катку, они заскучали.

— А давайте, разгоняться и в кого-нибудь врезаться, — предложил Митька. — Кто больше всех из нас устоит на ногах после удара, тот и выиграет.

— Прикольно, — согласился Сашка.

— Повеселимся, — хмыкнул Витька.

И они помчались по катку, выбирая жертв своей игры.

— Видел, видел, — я четырех сбил, а сам ни разу не упал?

— А я пятерых!

— У меня шесть, — солидно подытожил Митька. — Последний дядька, ух здоровый был! Как грохнулся, думал, лед треснет!

— Смотри, малявка ползет на коньках еле-еле, — кивнул Сашка на девочку лет десяти, в синей шапочке. — Сейчас я…

Сашка разогнался и толкнул ее в спину. От неожиданности она беспомощно взмахнула руками и упала на лед.

Друзья весело засмеялись.

Девочка поднялась и сердито замотала головой, делая руками странные жесты.

— Глухонемая, — догадался Митька.

— Ого, да это еще прикольней! Можно говорить, что угодно, она все равно ничего не слышит, — обрадовался Витька. — Эй, глухая тетеря! Глухая тетеря!

— Мартышка, глухая мартышка!

На мальчишек напало какое-то необъяснимое дикое веселье. Они прыгали вокруг девочки, дразнили, корча рожи, говорили какую-то обидную ерунду. Она сначала пыталась что-то объяснить руками. А поняв бесполезность этого, стояла и смотрела на их кривляющиеся лица, переводя беспомощный взгляд с одного на другого.

На какую-то долю секунды Митька встретился с нею взглядом. В её глазах было столько боли и обиды, что ему стало не по себе. Он смутился и почему-то вспомнил портрет своего деда.

— Хватит, — оборвал Митька друзей.

Но они, увлекшись, совершенно его не слышали.

— Я сказал, перестаньте, — громко крикнул он и отвесил подзатыльник Сашке.

Тот обиженно надулся.

— Чего дерешься? Так весело было, а он дерется.

Митька молча схватил друзей за рукава курток и потащил к выходу. Он несколько раз оглянулся на девочку: она, закрыв лицо руками, стояла на том же месте.

Ночью Митьке приснилась, что он снова был на катке, и девочка стояла там, где они её оставили. Только рядом с ней был его дед, в парадной форме, с орденами Славы на груди. Филипп Филиппович одну руку положил девочке на плечо, а другой яростно жестикулировал. «Он говорит на языке глухонемых», — догадался Митька.

Митька проснулся от холодных капель, упавших ему на лицо. Кто-то окатил его водой. Вытирая лицо, он услышал хитрое:

— Хи-хи.

— Кто здесь, — испуганно спросил он, натягивая одеяло до самых глаз.

— Ага, страшно, — раздалось в ответ.

На кресле рядом с кроватью сидел мальчик лет шести, одетый в синий бархатный костюмчик с короткими штанишками. У незваного гостя было такое озорное выражение лица, что Митька почувствовал ничем не оправданное доверие к маленькому незнакомцу.

— Ты кто? — спросил он.

— Шалун! — улыбнулся мальчик, тряхнув белокурыми кудряшками.

— А имя у тебя есть?

— Шалун!

— Почему? — удивился Митька.

— Ой, длинная история, по дороге расскажу. Одевайся скорей, нас колдунья Пистимея ждет!

— Какая еще Пистимея, никуда я не пойду, — насупился Митька.

— Боишься? — хитро сощурился Шалун. — А я вот твоим друзьям расскажу, какой ты трус. А перед ними героя строишь: я то, да я это… А как до дела дошло, испугался.

— Ничего я не струсил. Подумаешь, колдунья, — смутился Митька и нехотя стал одеваться.

На самом деле ему действительно было страшно, и в тоже время привлекало новое таинственное приключение. Какой мальчишка не мечтает попасть в захватывающую переделку! Будет чем перед друзьями похвастаться.