Дарья Донцова - Лекарство от доброзлобия

– И опять творят зло! – воскликнула Варя. – Им надо объяснить Маргарите, что такое хорошо, а что такое плохо. И рассказать про Лену.

– Знаешь, в чем главная беда? – тихо спросила Катя. – Родители считают щенков маленькими, глупыми. Дети выросли, на работу пошли, а для мамы они всё равно неразумные крошки, которых надо постоянно учить. А щенки думают, что мама вредная, каждый день твердит: «Мой лапы перед едой, а то заболеешь», сил нет ее слушать. И все. Им не приходит в голову сесть и поговорить. Мама должна объяснить детям: «Я не вредничаю, просто боюсь за вас. Уж простите меня, ничего с собой поделать не могу. Это оттого, что слишком вас люблю».

А детям надо приходить к маме, папе, бабушке, дедушке, тете или дяде со своими проблемами, честно говорить, например: «Я очень хочу туфли, как у подруги. Очень-очень. Даже если они вам не нравятся, пожалуйста, купите такие». Лучше вслух говорить, что ты хочешь, а не ждать, пока кто-то догадается, почему щенок обиделся. Всегда открыто высказывать свои желания, но не думать, что их тут же исполнят. Если откажут, надо постараться узнать причину. Ну, например, денег нет у старших. У тебя хватит совести в подобном случае требовать что-то дорогое? Если же мама скажет: «Мне не нравятся ботинки, которые ты просишь, они некрасивые», то нужно спокойно, без обид, без крика, произнести: «Мамочка, ты, наверное, тоже в детстве хотела то, что бабушке не нравилось». Каждому щенку необходимо учиться разговаривать с родителями спокойно, убедительно и доброжелательно.

Варя опустила голову, ей стало невыносимо стыдно.

И вдруг наступила темнота…

– Элеонора! – воскликнула Мафи. – Как же это так? Мы опять оказались у тебя.

Суриката улыбнулась.

– Тебе не нравится мой дом?

– Мы не попали к Изменителю, – расстроилась Куки.

– Я здесь, – произнес тихий голос.

– Где? – хором воскликнули все собачки, кроме Радочки, которая уточнила:

– Изменителя никто не увидит, он никогда не показывается.

– И вполне понятно почему! – закричала Варя. – Он столько всего плохого сделал! Немедленно верни меня в родное тело!

– Ты же не хотела снова становиться енотом, – напомнила Элеонора. – Что заставило поменять свое мнение?

Варя подошла к маме Лизе и обняла ее.

– Мама, я очень тебя люблю.

Лиза зарыдала во весь голос и прижала к себе свою Вареньку-мопса.

– Ты мое самое большое счастье!

– Мамулечка, – продолжила Варя, – почему ты ничего не рассказала мне про Элен?

Елизавета схватилась за сердце.

– Откуда тебе известно про сестру?

Варя улыбнулась.

– Неважно. Мамочка, я не младенец. Да, я очень злилась на тебя за безумно розовую комнату, за валенки и очень теплую одежду, в которую ты меня кутала, когда изо всех сил светит солнце, за обучение дома. Я думала: мама Лиза очень вредная, она хочет, чтобы всегда получалось только так, как надо ей, не учитывает желания дочки, раскормила ее до состояния бегемота. Но я ничего не знала про Элен. И теперь понимаю: ты боишься потерять еще и младшего ребенка, а все, что ты делаешь, это не вредность, это любовь. Она такая огромная, что раздавила твою дочку… Мне следовало честно сказать: мамочка, я не могу столько есть, мне скучно без друзей. Отцепи поводок, я люблю тебя, я и так никогда тебя не брошу.

Елизавета заплакала.

– Прости, доченька! Уход Элен меня очень испугал. И я решила, что стану для Варечки лучшей мамой, самой-самой доброй, заботливой. Но сегодня Элеонора и Радочка объяснили мне, что иногда самые добрые дела превращаются в злые…

– Это верно, – всхлипнула Жози, – я вот помогла Алексу с этой глупой клеткой… Мне казалось, что я совершаю добрый поступок, а он оказался такой злой, что злее некуда.

Мафи обняла самую маленькую мопсиху, а та продолжала:

– Теперь я никогда не стану торопиться выполнять чужие просьбы! Сначала выслушаю собаку-кошку-птичку до конца, подумаю и только потом начну что-то делать.

– Прекрасная идея, – обрадовалась Радочка. – Куки, как ты считаешь, у Жози получится?

– Да, – кивнула Куки.

Варя подошла к ней и положила лапку на плечо.

– У тебя самая лучшая на свете семья.

– Это правда, – согласилась Куки, – просто я оказалась жадной. Моя любовь получилась, как коробка с конфетами.

– Не понимаю… – удивленно протянула Мафи.

Куки вытерла нос лапой.

– Представь, что тебе подарили набор шоколадных конфет. Ты съела одну, берешь вторую, потом третью, четвертую… И так ты ешь до тех пор, пока все не слопаешь. Смотришь на пустую упаковку и обижаешься: а где конфеты-то?

– У тебя в животе, – напомнила Мафи, – и если полкило сладкого смолотить за один присест, то станет плохо.

– Чем больше ешь вкусного, тем сильнее его хочется, так? – спросила Варя.

– Да, – согласилась Куки, – это жадность. Когда ты и так знаешь, что мама тебя любит, но в голове кто-то бормочет: «Маме Муле больше нравится Мафи, а не ты, надо заставить маму показать, что больше она любит тебя».

– Это уже жадноглупость, – оценила слова сестры Мафи.

– Сейчас мне очень стыдно, – простонала Куки, – Ведь на самом деле моя комната такая хорошая. Варя, а ты уютночитательное место с собой унесешь?

Енотиха засмеялась.

– Конечно нет. Оно твое. У меня есть еще много идей по поводу дизайна твоей спальни. Если хочешь, расскажу.

– Да, да, да, – обрадовалась Куки и вытянула вперед лапки, – давай дружить! Мы же почти как сестры! Мы телами поменялись. Ой! Смотрите, я опять мопс!

– А я енотик! – засмеялась Варя, оглядывая себя в зеркало. – И мне это нравится! Но почему Изменитель не стал с нами спорить?

– Я уже говорила вам, что он очень добрый, – напомнила Элеонора, – такой добрый, что иногда совершает зло. Прямо как Жози. Изменитель сообразил, что ошибся. А когда увидел, что Куки все дома любят, а Варю мама обожает, то вернул…

– Кактус-ква, – перебила Мафи.

Радочка улыбнулась.

– Статус-кво. Мафи, ты прекрасная собака. Я понимаю, что тебе непременно хочется выучить разные заковыристые слова…

– Да, да! Когда произносишь их, все понимают, что перед ними пес особой умственной сообразительности, – закивала Мафи.

– Мафунечка, – неожиданно очень ласково проговорила Элеонора, – главное не заковыристые слова, а то, что ты способна отличить добро от зла и не совершаешь доброзлобных дел.