Петр Ингвин - Сказаниада [СИ]

Женитьба на юной красавице Ладе, дочке покойного адмирала, поправило дела. В придачу к имевшемуся ослу приобрели еще пару, затем коня… Работой обеспечивал старший брат. Данила взял у него подряд на доставку. От заказчиков возил зерно, обратно — готовую муку. Выпивать, однако, не перестал. Сначала продали одного осла. Затем другого. Третьего. На очереди — конь.

Каурый старенький Дормидонт — последнее, что осталось, и требовалось принять срочные меры. План созрел в голове давно, оставалось лишь выбрать из нескольких возможностей да решиться.

Дочке скажет, что услышал про болезнь бабушки, спешил, но, к сожалению, не успел. Лада, конечно, все поймет, она прекрасно разбирается и в пирожках, и в смертях, и в причинах, и в следствиях. И что же? Куда ей деваться? Примет как должное. А время все расставит по местам и докажет, кто был прав.

Резко натянутые поводья заставили Дормидонта встать на дыбы и едва не опрокинули. На полянке над бездыханным девичьим телом навис незнакомец в доспехах. Коня поблизости не видать, значит, это не драконов гридень, те пешком не ходят. Кстати, и в одиночку они стараются не передвигаться — люди власть уважают, но слуг этой власти почему-то на дух не переносят, оттого время от времени и пропадают посланцы дракона бесследно.

Тогда кто же это? Странствующий витязь, что дал обет помощи страждущим? Тоже должен быть конным. И поведение не соответствует: обязан бы помогать, а не наоборот. Скорее всего — тать лесной. Хорошо, что один, иначе Даниле несдобровать.

Сердце сдавило и едва не остановилось: девочка была в красной шапочке.

Тать еще только оборачивался, когда Данила выхватил из-за голенища нож и прыгнул.

Незнакомец не ожидал нападения. Он вообще не обращал внимания на подъезжавшего всадника — весь сосредоточился на распластанной жертве. Меч оставался в ножнах, щит валялся в траве, на поворачивавшемся безбородом лице застыли вопрос и удивление.

До цели оставалось где-то с локоть, когда противник среагировал на опасность. Он провернулся, откинулся спиной на траву, поднятая нога попала летевшему сверху Даниле в живот и перекинула по воздуху, отправив в полет к ближайшему дубу. Встреча головы и ствола ознаменовалась искрами в глазах и полной свободой сознания.

Когда хоровод цветных точек сошелся в одну, в ней оказалось направленное в лицо острие меча.

Данила вспылил:

— Ты что с девкой сотворил, нелюдь?!

Говорить таким тоном, лежа безоружным перед противником, было опасно, но как еще говорить с убийвцем-насильником?!

— Ничего не творил. Шел по лесу, гляжу — валяется. Именно в таком виде. Нагнулся посмотреть, чем ей помочь, а тут ты с коня прыгаешь. За разбойника меня принял?

Данила пошарил рукой в траве. Ни камня, ни палки. Незнакомец заметил, и резкий холод клинка уперся Даниле в горло:

— Не дури, говорю же — я ни при чем. Успокоился? Меня Егорием кличут, суженую свою ищу. А ты кто?

— Данила-мастер из Вторых Погорелок. По делам к морю еду.

Острие отодвинулось от шеи.

— Ты меня не убьешь? — спросил Данила.

— А есть за что?

Данила поднялся, в глаза бросилась корзинка.

Пустая. Подарок теще не дошел до назначения.

— Прости, тороплюсь. — Взгляд коснулся лежавшего на земле тела. Безжизненное лицо дочки застыло в страшной гримасе, из оскалившегося рта текла серая пена. — Ты тут как-нибудь сам, ага?

Уже не помочь. Бедная глупая Улька. Как была непослушной дурой, так и померла. Точнее, от того и померла. Потому что старших не слушала. Дети, ну хоть иногда слушайте родителей, они же на вашей стороне и плохого не посоветуют.

Данила вскочил на коня, круто развернул его и помчал в обратную сторону. Егорий — мужик хороший, он всего лишь хотел помочь Ульке. Данила вспомнил разговоры про отважного витязя, что помогал слабым и всегда держал слово. Его прозвали Егорием Храбрым, а встречу с ним считали хорошей приметой. Егорий Ульку и похоронит. А Даниле теперь нужно бежать.

Есть другой выход. Убить Егория и все свалить на него.

Отличный план. Но невыполнимый, как все до единого планы Данилы. С Егорием в прямой схватке не справиться, Данила проиграл, даже когда со спины прыгнул. И что такое нож против меча и доспехов?

Остается одно — бежать.

Встает вопрос: куда? От того, кто родственницу пытался на тот свет отправить и собственными руками дочь погубил, даже братья отвернутся. Наняться батраком? Гребцом на корабль? Лучше уж к Будимирычу податься, там и слава, и окружающие глядят со страхом и уважением, и мошну можно за день набить так, что другому за год не нагорбатить.

Жаль, у Будимирыча сейчас неприятности, опять прижали его шайку-лейку, слухи про облавы даже сюда доходят.

А если придумать неизвестного убивца-насильника и свалить на него? Мало ли, кто по лесам шастает. Целую историю сочинить можно: застиг, мол, супостата на месте преступления, бился насмерть, но не одолел и едва ноги унес. А дочку не уберег…

А если дойдет до разбирательства? Труп покажет, что скончалась Улька не от ножа или побоев, а пирожки пек Данила. Выходит, лучше молчать, нет трупа — нет проблемы. Кстати, можно заявить, что вообще неизвестно, куда она подевалась. Сбежала из дома. Даже поискать можно для виду.

Все бы хорошо, но Егорий жив и здоров, и если некстати объявится… Слово Данилы против слова Егория — кому поверят? Егорий — личность известная, от него грязь как от масляной сковородки отваливается, и чтобы запачкать, нужно потрудиться. То есть дело это не то, чтобы невозможное, но требуются время и желание, а там, где человек не справится, помогут боги. Из двух необходимых частей — желания и времени — первое у Данилы превосходило все мыслимые границы, но второе своим отсутствием напрочь перечеркивало первое.

И Ладу не проведешь, она сразу раскусит, кто виноват. Сердцем почует.

Те же ветки хлестали теперь с другой стороны, солнце било в спину и Данила несся вперед… точнее, назад, по черноте собственной тени. Среди яркого дня — по бесконечной темной полосе. Бывает же. Может, и в жизни сплошная черная полоса — оттого, что к свету задницей жил?

Деревня вынырнула из-за деревьев внезапно, дом Данилы — крайний, и это здорово, ни с кем лишних разговоров вести не придется. Не те сейчас время и настроение, чтобы с соседями виды на урожай обсуждать.

Однако обстоятельства заставили Данилу миновать собственный дом и проехать дальше, к колодцу, где в эту минуту собрались все деревенские жители. Происходило что-то значительное. Не настолько, как в судьбе Данилы, но причину узнать стоило.

Толпа окружила глашатая в расшитом кафтане и колпаке с нашитым крылатым змеем. Рядом внимательно поглядывали по сторонам два конных гридня-охранника в полном вооружении — с копьями в руках, при мечах и с притороченными к седлам луками. На остроконечных шлемах и щитах красовался тот же крылатый змей.