Виктор Виткович - Детская библиотека. Том 29

Папа сидел в кресле и считал:

— Десять… одиннадцать… двенадцать…

И в то мгновение, когда папа произнес «тринадцать», в комнату с отчаянным мяуканьем ворвался кот.

Рюмка и пузырек выпали из папиных рук.

Кот, урча, набросился на разлившуюся валерьянку.

— Опять он… — прошептал папа.

Он поглядел на кота, потом перевел глаза на шкаф.

Ключ торчал в замке!

Папа встал и подергал дверцу. Шкаф был заперт на два оборота.

Папа опять посмотрел на кота, и ему стало не по себе. Он не мог понять, как один и тот же кот может в одно и то же время находиться на лестничной площадке, в запертом шкафу и в комнате?!

Кот вылизал досуха пол и жалобно замяукал. Но валерьянки больше не было. Тогда кот пошел по комнате в неопределенном направлении и вдруг увидел кота в большом зеркале. Он зашипел и бросился на противника, подпрыгнув на метр от пола.

Стукнувшись лбом о стекло, кот свалился на пол. Потом он с презрением повернулся спиной к зеркалу и направился в противоположный угол. По дороге он зачем-то вскочил на рояль. И тут он увидел на стене картину, на которой была нарисована Африка.

Кот решил напасть на Африку.

Он прыгнул и повис, вцепившись одной лапой в верблюда, а другой в облака. И все это кот, картина и гвоздь с веревочкой — с треском рухнуло на пол.

Папа сидел в кресле и безмолвно смотрел на кота.

А кот, разделавшись с Африкой, испустил воинственный вопль и стал праздновать победу. Он катался клубком, перелетал со шкафа на окно, с окна на печку, сбивая при этом все, что только можно было сбить.

— Ничего подобного… — сказал папа. — Я же знаю, что так не бывает!..

В это мгновение в комнату влетел скворец, которого Милка выпустила из клетки. Увидев кота, скворец заметался под потолком.

Но папа смотрел только на кота и не заметил птицы.

Сбив последний цветочный горшок, кот стряхнул с лапы землю и пристально поглядел на папу.

И тут папа явственно услыхал, как кот крикнул:

— Здрассьте!

Папа сжал виски пальцами.

— Во-первых, ни в какие сказки я не верю, — твердо сказал он. — Во-вторых, чудес не бывает. Для всего существуют строго научные объяснения. Научные!

Кот прыгнул на этажерку и свалился вместе с нотами.

— Очень просто, — сказал папа. — Перед нами самый обыкновенный…

— Здрассьте! — крикнул скворец с карниза.

— …говорящий кот. Вот и все, — продолжал папа. — Обыкновенная галлюцинация. Или мираж. Но они, кажется, бывают только в пустынях? В общем, холодный компресс на голову — и все пройдет…

Папа медленно пошел к двери.

— Шагом марш! — крикнул скворец.

— Попрошу без хулиганства, — сухо заметил папа и вышел из комнаты.

В ванной он снял с крючка мохнатое полотенце, открыл кран и наклонился.

Из воды прямо на него смотрел крокодил.

— Ах, вот что! — протянул папа и опустился на табуретку.

Он посидел немного, закрыв глаза. Потом встал и на цыпочках вышел из ванной. Он прошелся по коридору, постоял перед дверью. Потом рывком открыл дверь и заглянул в ванну.

Крокодил не исчез. Он бил хвостом, разевая зубастую пасть.

Папа перекинул полотенце через плечо и медленно вернулся в свою комнату. Он решил, что лучше всего уйти. Куда-нибудь…

Папа отпер платяной шкаф, чтобы взять шляпу.

Первое, что он увидел, был белый кролик, который уютно дремал в его фетровой шляпе.

Но папе уже было все равно — что бы там ни сидело. Махнув рукой, он повернулся и ушел из дому с полотенцем через плечо.

А скворец, покружившись по комнате, вылетел в открытую форточку.

Мы рассказали о Кате, о валерьянке, о бабушке, о «Дьявольских трелях», о коте и Милке, о кроликах и скворце. Но не успели сказать, где же был в это время Митя, что он делал и что думал.

А Митя мчался в электрическом поезде к станции Мартышкино, где жил его товарищ Володя. Если уж надо отдавать зверей кому-нибудь, то лучше всего пусть их берет Володя.

Митя смотрел в окно, где, поднимаясь и опускаясь, бежали телеграфные провода.

Он вынул расписку и еще раз перечитал. Все было в порядке. Митя уселся поудобнее и опять стал смотреть в окно. Провода поднимались и опускались, поднимались и опускались, и Мите стало казаться, что он опускается и поднимается с ними вместе. Он задремал.

Ему приснилось, что он со зверями плывет на плоту по океану. Звери собрались в кружок возле него. Митя в подзорную трубу смотрит на безбрежный океан, и мертвая зыбь качает плот — он поднимается и опускается…

А на берегу ждет их Володя, и Володина мама, и Володина тетя. И все протягивают к нему руки. Митя причаливает. Володина мама, нежно улыбаясь, гладит крокодила и щекочет ему шейку… Володина тетя старается завязать огромный бант на шее у кролика…

Митя улыбнулся во сне. В это время промчался встречный поезд. По Митиному лицу пробежали полосы света и тени. С его лица слетела улыбка. Ему стало сниться другое.

…Кошка прыгнула на скворца и проглотила его. А крокодил прыгнул на кошку и проглотил ее. Тут из дачи выскочила Володина тетя с ружьем и выстрелила в крокодила. Крокодил взлетел к небу — и вот уже это не крокодил, а гриф из Брема. В когтях он держит эмиду европейскую. Под ним клубятся облака. Хрипло захохотав, гриф разжимает когти. Черепаха летит вниз со страшной высоты, ударяется о скалы и разлетается на тысячи осколков… Каждый осколок превращается в большой мухомор. Кролики бросаются на мухоморы, пожирают их… и падают мертвыми.

— Они или я! Они или я! Они или я! — визжит Володина мама.

И из дверей дачи вылетают кролики, черепахи, кошки и крокодилы. Дверь захлопывается, исчезают окна, забор, белье на веревке, исчезает дом — все. На пустом месте сидит черная ворона и, разевая огромный рот, говорит:

— Грраждане! Станция Маррртышкино! Митя вздрогнул и проснулся. Поезд стоял на станции. Митя вскочил и побежал к выходу, мрачно бурча:

— Так оно и будет. А может, еще хуже.

Как раз в ту минуту, когда Мите снилась черепаха в когтях грифа, Милка выкатывала во двор кукольную коляску, в которой лежала эта самая черепаха, укрытая одеялом.

— Не высовывайся, а то простудишься! — строго сказала Милка и покатила коляску.

Вдруг черепаха забарахталась и поползла на подушку.

— Не шали! — сказала Милка и стала запихивать ее обратно. И вдруг отдернула руку: — Ай!

Черепаха укусила ее за палец.

Милка обиделась.

— У, какая-то! — сердито сказала она. Подошел знакомый мальчик Лева, с другой улицы.

— Ого! — сказал он, глядя на черепаху. — Это да!

— Противная! — сквозь слезы сказала Милка.

— Где взяла?

— Нигде. Она сама взялась. Вот не будешь больше моей дочкой, раз ты такая!

— Давай меняться на магнит, — предложил Лева.