Людмила Короткова - Сказка - для светлого ума закваска

Вытянутая вперед рука еще ни разу не уперлась ни в одно дерево, потому Сережке стало немного не по себе. Куда лес-то делся? Уж не на самом ли берегу реки стоит он? Как бы в воду не загреметь? Стал идти осторожно, ощупывать впереди ногой землю. Но под ногами было ровно, даже канавок или бугорков не чувствовалось.

Сережка поставил пустую корзину на землю и понял, что Кузька тянет его за штанину в сторону. Всего шаг и шагнул-то, но, повернувшись назад, уже не смог отыскать корзину. Сережка опустился на четвереньки и стал шарить руками вокруг себя — корзины не было. Совсем отчаявшись ее найти, Сережка прополз еще немного, не то вперед, не то назад, а может, и вообще в сторону, но в какую? Солнца вовсе не было видно, оттого оглядываться было вовсе бесполезно.. Кругом только серебристый туман. И все...

И тут вроде ветерком потянуло. И справа стали видны деревья. Сережка еще раз огляделся и, не заметив нигде своей корзины, направился в ту сторону, где туман немного поредел. Пройдя еще несколько шагов, остановился в недоумении. Стоял он на опушке леса, за спиной все также разливался серебристый туман, а впереди...

Впереди совсем близко стояла деревня. Вовсе не знакомая... Сережка еще немного на месте потоптался и решил, что уж лучше идти к незнакомой деревне, чем, как слепой, блуждать по серебристому туману. Ну и двинул вперед. Кузька, не отходивший от хозяина ни на шаг, почему-то не побежал впереди, как всегда путаясь под ногами. Собака бежала след в след за Сережкой.

Подойдя к самой деревне, Сережка удивился. Что-то в этой деревне было не такое, не настоящее, что ли... Дома вроде, как дома, деревья в палисадниках. Но то ли краски были какие-то ненастоящие, то ли безлюдной казалась та деревня, а может, и то и другое сразу? И тут Сережка обратил внимание на самый крайний дом. Был он большой, резными ставенками украшенный. И вдруг... Сережка даже подумал, что там только в кино бывает, когда показывают картинку, а потом — тоже место, но через много-много лет. Вдруг дом стал прямо на глазах стариться: сначала бревна потемнели, крыша как-то неестественно заваливаться начала, потом крыльцо покосилось, и две нижние ступеньки осели, а верхняя набок съехала. Все это происходило так быстро, что у Сережки даже времени не было все это обдумать и понять. Теперь дом стоял скособочившись, но на окнах висели все те же яркие занавески. Сережка вошел в калитку и ухитрился даже вскарабкаться на верхнюю ступеньку крыльца. На стук в дверь никто не отозвался, и тогда Сережка вошел.

На то, что гость появился в доме, никто не обратил никакого внимания. Словно и не было в избе теперь ни Сережки, ни его Кузьки. В чужом доме пес вел себя необычно скромно и прилично. Просто сидел возле ног хозяина и глядел по сторонам. В доме было чисто и уютно. Вещи и мебель были новые, со вкусом подобранные. Да и люди, жившие в нем, по-видимому жизнью своей были довольны. Одеты добротно и со вкусом. Тут мимо Сережки пробежал небольшой мальчонка, чуть было не сбив гостя с ног. Только на Сережку мальчонка даже не глянул, будто того и не было в доме. Бегал вокруг стола, продолжая свои игры, пока мать не сделала ему замечание. Вероятно, хозяева собирались обедать, иначе зачем же был накрыт стол, а мать-хозяйка звала всех мыть руки. Когда все уселись к столу, вдруг из боковой дверцы вышла старушка. За ее спиной Сережка разглядел не то чулан, не то темную комнатку. Старушка молча проследовала к столу и остановилась за спиной хозяйки. Сережка еще удивился: места для старушки за столом не было...

Хозяйка разлила всем по тарелкам суп, а на старушку даже не глянула. Сережке вдруг показалось, что с этой старушкой случилось то же, что и с ним самим. Ведь Сережку же никто в этом доме не видит, хотя вот он рядом стоит. После супа все стали есть картошку, а на сковородке еще шкворчала жареная рыба, подернутая золотой корочкой. От рыбы дивно пахло лучком. У Сережки почему-то засосало в животе, а Кузька стал капать слюной на пол. И тут, разложив всем на тарелки по куску жареной рыбы, хозяйка повернулась к старушке и взяла у нее из рук железную мисочку. Мисочка была до того мала, что Сережка ее сразу и не разглядел. Хозяйка положила в мисочку несколько маленьких кусочков картошки и протянула угощение старушке. Та, приняв миску, продолжала стоять, ничего не говоря и не прося. Хозяйка вновь оглянулась на старушку и положила ей в мисочку крохотный кусочек... черного хлеба. Теперь, видимо, сделано было все, поскольку старушка молча отошла от стола и присела на табуреточку как раз неподалеку от Сережки.

А тот стоял и глядел, глядел, как ест старушка. Он не мог оторвать своих глаз от натруженных и шершавых рук, которыми та очень аккуратно доставала из мисочки маленькие кусочки картошки и бережно подносила их ко рту. Хлеб почему-то она не трогала. Когда последний кусочек картошки был съеден, старушка принялась за хлеб. Сережка еще подумал тогда: «А вот я на потом оставляю самое вкусное!» Когда и хлебушек был съеден, старушка очень осторожно стала собирать рукой крошки с платья. Сережке было хорошо видно, что никаких крошек на платье не было. Но она долго и основательно скребла по платью, а потом отправляла в рот... воздух. Когда трапеза была окончена, старушка, забрав свою мисочку, пошла обратно в чуланчик.

За все время обеда хозяин, хозяйка и двое детей разговаривали друг с другом. Хозяйка потчевала то мужа, то детей. Мальчонки разговаривали меж собой. Но Сережка почему-то ничего этого не слыхал и не видал. У него перед глазами все стояла пустая железная мисочка и натруженная рука старушки, собиравшая по платью воображаемые крошки. Сережка повернулся и вышел из дома, только уж у калиточки почему-то вспомнил, что по ступенькам в этот раз шел спокойно, не осторожничал. Он оглянулся на дом. Дом стоял, как при первом взгляде: добротный, новый, с резными ставенками. Только у Сережки почему-то мелькнула мысль: «А покосившийся-то больше хозяевам подходит. С завалившейся крышей да осевшим крыльцом...»

Сережка прошел мимо трех дворов, дома эти не менялись: как стояли, так и стоят. А вот с четвертым домом тоже было как-то не так. Сережка остановился и пригляделся. С первого взгляда дом показался ветхим и ужасно старым. Вырезанные когда-то наличнички давно не крашены, бревна старые, видать, столетние, дверь покосилась, и только колечко на двери слегка покачивалось. Уж живут ли тут люди? И тут прямо на глазах дом преображаться стал, как в мультфильме: наличнички покрасились в желтенький веселый цвет, крыша засверкала ярко-красной краской, а кольцо на новой двери заблестело, словно только что кирпичом начищенное.

Открыв дверь, Сережка ступил внутрь. В избе было небогато, да что там небогато — убого там было. Старая кровать с металлическими шишечками, деревянный стол, покрытый выцветшей клеенкой, сундук, какой уж теперь редко где сыщешь, и буфет, большой и старый. На буфете стояли какие-то скляночки, пузыречки, крынка со стаканом. Стакан был из толстенного стекла и тоже, видать, старый. У печи кто-то гремел посудой, и Сережка решил заглянуть за занавесочку. Там, засучив рукава, доставал из печи горшок мальчонка, примерно одних лет с Сережкой. Мальчонка пытался достать горшок большой и неудобной тряпкой, но горшок в руки не давался. Наконец, намаявшись, мальчонка вынул его и понес к столу.