Ребекка Стид - Восход

Наступило блаженное затишье. Стоя у своей палатки, Питер смотрел на простирающиеся во все стороны бескрайние белые просторы. Папа копался в одном из ящиков, ничем не напоминая Супермена.

Чем он, ради всего на свете, будет заниматься здесь следующие шесть недель?

Папа обернулся к нему.

— Нашел ужин! Тушеная говядина или пирог с курицей?

— Говядина!

— Понял. И мешок шоколадного печенья, это уж непременно!

Кажется, дела начинали налаживаться.

Затем проследовала череда утомительных, мокрых дней: Питер помогал возводить новую палатку, в комплекте с которой шла инструкция толщиной с телефонный справочник и видео, которое им негде было смотреть.

На смену серому небу пришло ослепительно-синее, с таким ярким солнцем, что снега горели белым огнем.

Он таскал ведра со снегом, который растапливали на воду, вбивал гвозди в доски для собачьих будок и мыл тарелки в ледяной воде. И везде его преследовал ослепительный свет солнца.

Ему не удавалось выспаться. Питер привык к гудкам грузовиков на шоссе и писку автосигнализаций, а завывание ветра было для него внове. Вся палатка, в которой спали они с Джонасом, была в лужах от стаявшего снега с ботинок. Все, что касалось пола, тут же становилось мокрым насквозь.

И наконец со сбором большой палатки было покончено. В честь переезда они устроили торжественный ужин со стейками, тортом и грушами. Папа объявил, что праздник — не праздник без торта и стейков. А мама любила груши.

На следующее утро Питер проснулся абсолютно счастливым: он лежал в уютной кровати, пол был сухим, и уже работала хлебопечка, так что в палатке стоял аппетитный аромат горячего хлеба. Затем за завтраком папа сообщил, что он едет на собачьей упряжке в Куанаак. Но он брал с собой Джонаса, а не Питера.

Час спустя Питер хмурился на отблески солнца в снегу, наблюдая, как Джонас проверяет ошейники и сбрую на собаках, а доктор Солемн затягивает ремни на санках.

— Вот отстой, — буркнул Питер. Он готов был умолять об этой поездке.

— Не заставляй меня жалеть об этом, Пит. — Доктор Солемн поправил маску. — Я уже много лет так не ездил и хочу быть уверенным, что все пройдет нормально.

Он крикнул поверх Питера в сторону палатки:

— Рори, мы уехали!

Джонас хорошо знал, как обращаться с собачьей упряжкой, и успел дать Питеру пару уроков. Он уже разобрался с ошейниками и сбруей, и у него почти получалось не выпадать из саней. Но собаки вообще его не слушались. Когда Питер говорил «Ча!», они просто толпились вокруг, тыкаясь носами в снег или обнюхивая друг друга.

— Я что, как-то неправильно говорю? — возмущался Питер. — Ты же уверял, что и пятилетний ребенок способен делать это!

— Ты произносишь все правильно, — объяснял Джонас. — Просто ты должен говорить более уверенно. Будто ты действительно собираешься куда-то поехать.

Папа управлялся с собаками так же искусно, как парковал машину в городе. Он отказывался перемещаться каким-либо другим путем.

— Собаки знают, что да как, — сказал он Питеру. — Когда на кону твоя жизнь, они будут бороться до последнего, и это лучше самого мощного снегохода.

Питер с грустью разглядывал стайку из восьми собак. К саням был привязан дробовик на случай, если они столкнутся с медведем на побережье, где эти звери обычно охотились. Питер взял с папы обещание, что он не пристрелит медведя без крайней на то необходимости.

— Не волнуйся, — успокоил его папа, — в девяти случаях из десяти мне удается отпугнуть их сигнальными ракетами.

Этот папа сильно отличался от того папы, которого он привык видеть в городе: в неизменных вельветовых брюках, с бородатыми шутками и китайской едой «на вынос».

Здесь он был всегда очень серьезен и занят.

Из-под голубого купола палатки показалась мама. Ее волосы на макушке были заколоты в пучок, и это означало, что она пишет свою книгу.

Собаки толпились, наседая одна на другую: им хотелось бежать.

— Сашу-то оставьте, — расстроился Питер, зная, что они и не планировали брать ее с собой. Черно-белая хаски Саша была любимицей Питера: гораздо сообразительнее остальных и куда ласковее.

— Разве похоже на то, что мы хотим забрать ее? — Папу уже начало раздражать его нытье.

— Счастливого пути, — радостно сказала мама. — Увидимся через пару дней.

Она приобняла Питера, когда Джонас и доктор Солемн быстрым шагом двинулись на запад рядом с нагруженными санями. Вспомнив еще кое-что, она крикнула им вслед:

— Не забудьте привезти с собой все, что у них есть из зелени!

Они отправлялись в Куанаак по двум причинам. Первая заключалась в том, что потрескались трубки в папиной буровой установке и на местную почту ему прислали замену. Вторая — они запланировали поход в единственный фруктово-овощной магазин города. Мама сказала, что ее мозги не желают нормально функционировать без свежих овощей или фруктов.

Их лагерь располагался на возвышении ледника. Питер смотрел, как папа с Джонасом быстро спустились вниз и исчезли из виду. Он задержал свой взгляд на одной точке в течение нескольких мгновений, пока не началось уже знакомое «шевеление», едва заметное краем глаза. Он тут же заморгал, избавляясь от него. Это становилось похоже на какую-то игру.

Питер поднял ладонь в перчатке козырьком над глазами.

— Пойду погуляю с Сашей, — сказал он маме. Он знал, что это глупо — гулять с собакой в Гренландии, ведь они и так торчат на улице большую часть времени. Но он уже давно мечтал о том, как будет гулять с собакой, и был готов использовать даже этот странный шанс. Ведь в их квартире не разрешалось держать домашних животных.

— Будь осторожен. Папа очень за тебя волнуется, если ты не заметил, — сказала мама. — Для него было непросто решиться привезти тебя сюда. Думаю, ему даже немного страшно.

— Тогда, может быть, не стоило тащить меня с собой? Мы бы остались дома, как раньше. Или я бы остался с Майлзом. — Он представил себе, как они с Майлзом валяются на диване перед телевизором, объедаясь попкорном и апельсинами. Не такой уж плохой вариант.

— Не глупи.

— Точно, никаких глупостей, — сказал Питер, уже пролезая под низкий навес, служивший собакам убежищем. На мгновение ослепленный разницей света и тьмы, он позвал:

— Эй, девочка!

Саша поджидала его. Она выскочила вслед за ним на солнце и тут же перевернулась на спину, чтобы Питер почесал ей животик.

Ему не раз говорили, что здесь, в Гренландии, ездовые собаки — это не какие-нибудь изнеженные домашние любимцы. Здесь собак кормили и сажали на привязь на снегу, пока они не понадобятся для охоты или чтобы поехать куда-нибудь. Их ценили, но они не были частью семьи. В городе собак, которые могут сорваться с привязи, перегрызя поводок или сорвав ошейник, наверняка посчитали бы опасными для общества и пристрелили.