Андрей Белянин - Два домовых дома [litres]

– Здесь? Где? – Егор озадаченно завертелся по сторонам.

– Ква-ква, – вдруг раздалось у костра, и мальчик увидел в траве большую лягушку.

– Здравствуй, Небесная Курица, – коротко кивнул Сунь Укун.

– Но это же лягушка! – возразил Егорка.

– Вы никогда не поймёте нашу страну… – вздохнул Царь Обезьян.

– Ква, – согласно отозвалась лягушка.

– Небесная Курица! – Царь Обезьян подпрыгнул, опустился на одно колено рядом с лягушкой и поклонился.

– Ква? – спросила лягушка и, подумав, прыгнула к нему на руки.

Сунь Укун выпрямился и побрел по высокой траве, качая лягушку в руках.

– Чё эт он? – Гаврюша озадаченно высунул нос из травы и посмотрел на Егора.

– Да вот, пошёл куда-то с Небесной Курицей!

– Чё?! Так энто чё, лягушка, что ль?! Мы чё, всё это время лягушку искали?! От же китайцы! И как их разобрать, а?!

Мальчик пожал плечами.

– А зач-чем нас разбирать? – Внезапно у костра выросла тень, и в следующее мгновение к огню шагнул Ша Сэнь. – Мы оч-чень древняя культура, нас надо изуч-чать, любить и кормить! Запомни это, мальч-чик…

– Гаврюша, он опять хочет меня съесть?

– Так! Пошли-ка послушаем, о чём там Царь Обезьян с лягушкой квакает. А ты, рыбина противная, вона кузнечиками чавкай! А на ребёнка облизываться не смей, не то как дам по зубам – до луны будешь лететь, пыхтеть и радоваться!

Гаврюша схватил Егора за руку и быстро потащил его за собой. В густеющих сумерках Сунь Укун о чём-то шептался с квакающей в его ладонях лягушкой, а потом опустил её в траву.

– Ну чё? – спросил домовой.

– Она не согласна, – спокойно ответил Царь Обезьян, выпрямляясь во весь рост. – Будет дождь. Игры не состоятся.

– Чего это? Как это? Я против!

– На всё воля небес, – философски возразил Сунь Укун, смиренно сложив руки на груди. – Будда учит нас смирению. Смирение – лучший помощник на пути к просветлению.

– Не! Прекрасный Царь Обезьян, не пойдёт так! Где энта ваша курица бородавчатая?!

Гаврюша нырнул носом в высокую траву, всё ещё крепко держа Егора за руку.

– Ква. – Лягушка сидела совсем рядом, так что мальчик чуть не кувыркнулся о неё.

– Уважаемая Небесная Курица, чё ты как энта? Трудно отменить дождь? Столько сказочных героев со всего мира съехались, чтобы в Китайской олимпиаде поучаствовать, а ты тут сырость развела…

– Ква, – равнодушно ответила лягушка.

– Ясно. Вот ведь несговорчивые амфибии пошли… – расстроился Гаврюша. – У нас-то на родине лягушки потолковей будут. И ковёр звёздами вышить могут, и хлеб испечь, и стрелы лапками своими ловят. А самое главное – в полночь они в прекрасных царевен превращаются. А ваша курица что? Только квакать и может.

– Ква, – отозвалась лягушка из травы.

– Жаба ты после этого…

– А давайте ей песенку споём? – внезапно предложил Егор.

– А что ж? – задумался домовой. – Давай-ка и споём. Хуже-то не будет, хуже некуда уже, такое мероприятие пропадает, важное да секретное…

– В траве… – начал было Егорка, но Гаврюша остановил его:

– Не-не, так нельзя, нас потом родственники писателя Носова засудят. Давай по-другому, по-китайски споём.

Он помолчал с минуту, задумчиво почесал бороду, а потом запел:

– Какой же я круто-ой! – в рифму, но не в тему подхватил Сунь Укун, который вообще не мог долго молчать.

– Такой вот геноци-ид, – в тему, но не в рифму вновь проявил себя неугомонный Царь Обезьян.

Гаврюша с Егором страдальчески вздохнули, но продолжили:

– А что такое «геноцид»? – тихо спросил Егор, подёргав за рукав домового.

– Потом объясню, – шепнул Гаврюша, явно не желая отвлекаться от важной миссии по задабриванию китайской лягушки.

– Ква, – похлопав в ладоши передними лапками, улыбнулась она.

– Благодарим тебя, Небесная Курица. – Сунь Укун слегка склонил голову, уважительно сложив руки на груди, а потом повернулся к Гаврюше: – Ваша легкомысленная песенка помогла, она согласилась.

– И как он это понял? – удивился мальчик. – По особому кваканью?

– Потому что я – Сунь Укун! – Царь Обезьян задрал подбородок и упрыгал к костру.

– Ну, пошли и мы за ним, Егорка Красивый, – сказал Гаврюша. – Посиделки у костра – штука хорошая, иногда столько важного узнаешь да полезного…

Он опять взял мальчика за руку и повёл к костру. Сунь Укун задумчиво смотрел в темноту ночи, жаря банан, нанизанный на палочку по типу шашлыка. Ша Сэнь вылавливал из травы насекомых и аппетитно хрустел их твёрдыми панцирями.

– Тьфу ты, морда рыбья… – проворчал Гаврюша.

– Мож-жет, и рыбья, з-зато я з-знаю, как вам домой воз-звращ-щаться отсюда коротким путём… – равнодушно ответил демон. – Пош-шли, покаж-жу.

– Не ходи, Гаврюша! Он же тебя съест! – вскочил с места Егор.

– Пусть только попробует, я ему такое-е устрою! – Домовой уверенно хмыкнул и пошёл за бледным юношей.

– Всё равно я боюсь за тебя…

– Не переживай за учителя, Егор Ка, – спокойно сказал Сунь Укун, переворачивая над огнём палочку с бананом. – Ша Сэнь ничего ему не сделает. Будешь банан, мальчик?

– Спасибо, – поблагодарил Егорка, чувствуя, что перекусить всё-таки пора. – Скажи, Прекрасный Сунь Укун, а почему ты носишь на голове эту золотую корону?

– Это не корона, – зевнул Сунь Укун, вручая Егору жареный банан на палочке. – Это волшебный обруч, подарок великой богини Гуаньинь.

– Богиня сделала тебе такой подарок?

– Не мне… Одному монаху. А он надел этот обруч на мою голову, чтобы усмирить мой нрав.

– Я ничего не понял… – честно признался мальчик, доедая банан. – Спрошу потом у Гаврюши. Но этот обруч очень красивый. Вот бы и моей сестре такой, она любит украшения…

– Забирай, если сможешь снять!

– Правда можно? – Глаза Егора расширились от удивления.

– Можно-можно! Попробуй сними!

– А как же твой нрав? Ты сказал, Прекрасный Сунь Укун, что обруч должен усмирять твой нрав. Твой нрав уже усмирён?

– Мальчик! Я безобиднее овечки! Снимай уже!

Егор вздохнул и с сомнением посмотрел в сторону леса. Но Гаврюши не было видно. Он подошёл к Царю Обезьян, аккуратно взялся руками за тонкий обруч, чуть потянул вверх и…