Андрей Белянин - Два домовых дома [litres]

Хихикающая и раскрасневшаяся домовая кокетливо понюхала огромный жёлтый пион на тонком стебле.

– Этот цветок очень почитаем, – решил рассказать Золотой дракон, – и выращивается только в городе Лоян, где каждый год проходит целый фестиваль муданей. И вообще, у этого цветка изумительная история.

– Ра-ах-аскажите-е, – практически зевнул Егорка. Ему ужасно хотелось спать, но и пропустить волшебный рассказ Золотого дракона он не мог…

– Смотрите, как будут исполнять танец муданя актёры, а я подскажу, что всё это значит.

На середину стадиона выбежала сотня миловидных девушек в разноцветных платьях, и каждая имела на голове подобие большого цветка из рисовой бумаги. Они встали маленьким квадратом и опустились на колени. В центр медленно шагнула высокая женщина в зелёных императорских одеждах. Заиграла изящная музыка…

– Легенды гласят, что в стародавние времена династии Тан в Древнем Китае правила единственная женщина-император по имени У Цытянь. Она была такой своенравной, что считала, будто бы ей обязаны подчиняться не только люди, но и сама природа. Однажды зимой ей стало скучно в саду, и она громогласно повелела всем цветам расцвести на следующее утро. И когда на рассвете императрица вошла в сад, все цветы покорно раскрыли ей свои цветущие лепестки…

Девушки встали и приняли разнообразные привлекательные позы. Женщина, изображающая императрицу, строго прохаживалась от одной к другой. Однако вот слева «цветок», встав с колен, не пожелал раскрыться.

– Её волю приняли все. Кроме одного муданя, – продолжал шептать Золотой дракон, стараясь не перекрывать чарующей китайской музыки. – Этот цветок оказался настолько гордым и своевольным, что взбешенная У Цытянь, топая ногами, отправила непокорного бунтовщика в ссылку в далёкую провинцию, в город Лоян.

Девушка опустила голову, подняла на плечо палочку с узелком и отправилась по кругу в «ссылку». Трибуны ревели от восторга, крича и аплодируя.

– Но там его приветствовал народ, гордый тем, что хотя бы один цветок на свете выказал такую храбрость, заявив, что законы природы не могут следовать капризам власть имущих! Все большие мероприятия в Китае заканчиваются этим спектаклем. Он символизирует свободу и понимание того, что даже сам Небесный император может потерпеть поражение от ничтожнейшего из своих подданных…

– Тише, Егорка спит…

– Я не сплю, – сразу вскинулся мальчик. – Это очень красивая история. А что потом стало с гордым пионом?

– Мудань стал самым популярным цветком в Китае, – улыбнулся Хуань Лун. – У нас говорят: кто любит цветы, тот увеличивает своё счастье и получает блаженство. А кто не любит, должен подвергнуться строгим наказаниям!

– Я люблю, – сразу призналась Аксютка, прижимая пион к груди.

Китайские олимпийские игры заканчивались красиво и торжественно, стадион утопал в цветах.

Чтобы не тащить уставшего друга пешкодралом до заветной дверки у озера, Гаврюша принял решение снова возвращаться в Москву через дверку на стадионе. Он топал первым, если не считать постоянно выбегающего вперёд говорящего кота, который очень уж торопился домой.

Утомлённый Егорка с Аксюткой шли следом, а замыкал процессию подпрыгивающий Царь Обезьян с небольшим холщовым мешочком на плече. И как мальчик ни спрашивал его, Сунь Укун не говорил, что лежит в этом мешке, и лишь высокомерно улыбался.

Нетерпеливый Маркс, снова вырвавшись вперёд, скрылся за углом.

– Глядите-ка, как на свой скромный коврик спешит, – усмехнулся домовой. – Как тока про бубенцы речь зашла, сразу и принципы свои, и родину вспомнил. Слышишь меня, партийная морда?

В ответ раздалось сдавленное мяуканье. В узкой пыльной, с одной длинной лавкой комнате, в самом дальнем углу которой чернела маленькая дверка, белый демон Ша Сэнь, прижав несчастного кота к стене мохнатой лапой, довольно оскалил острые зубы.

– Ж-жирный, неж-жный, вкусный мао… – хищно шипел демон. – Хорош-ший мао… Тиш-ше, тиш-ше, не крич-чи… Ароматный ш-шерстяной мао… я тебя скуш-шаю…

– Ты чего творишь, паразит?! – изумлённо вскрикнул Гаврюша, бросаясь на защиту кота. – Обещал же богине да самому императору…

– Обещ-щал и исполняю обещ-щанное, – перебил демон, даже не поворачивая головы в его сторону. – Гостя поч-чтенного, Духа Дома, северного мастера, не ем! Уч-ченич-чков его малых, неж-жных и вкусных, не ем! А про то, ч-чтобы ч-чёрного мао не есть, – обещ-щания не было…

Он хрипло рассмеялся и облизал клыки раздвоенным чёрным языком.

– Мявк… – коротко сказал потерявший дар речи баюн и ушёл в глубокий обморок, безжизненно обмякнув в когтистой лапе Ша Сэня и смешно вывалив набок розовый язык.

Царь Обезьян, перепрыгнув через лавку, ухватил демона за хвост и резко дёрнул на себя. Ша Сэнь взвыл, разжав лапу. Кот плюхнулся на деревянный пол, подняв облачко пыли, и слабо застонал.

– Разве не знаешь ты, о безголовое отродье Диюя, безграничной преисподней, меняющейся сообразно переменчивому миру, что я должен пройти в мир мастера Гав Рила и предстать перед семьёй его ученика, чтобы вернуть дар богини Гуаньинь, волшебный обруч, причиняющий мне нескончаемые пытки и смиряющий мою звериную суть, ведущую меня к безумию?! – почти нежно пропел обезьяний царь, и глаза его загорелись красным. – Разве не знаешь ты, уродливый брат мой, недостойный имени и названия, заслуживающий лишь забвения и гниения в рыхлом торфе дурно пахнущего болота, чья поверхность в жаркий день пузырится под палящими лучами полуденного солнца, что этот зверь, вывалянный в пыли, – личный мао того дома, в который я иду?! Разве не понимаешь ты, что ждёт меня в этом доме, если с жирного тельца этого мао упадёт хоть один волосок?! Разве не знаешь ты, что я, Прекрасный Царь Обезьян, Великий Мудрец Равный Небу, Сунь Укун, могу сделать с тобой прямо сейчас за то, что ты мешаешь мне вернуть назад обруч богини-и?!!

– Ой, всё, – попытался вставить слово перепуганный демон. – Больш-ше не буду!

– А больше и не надо!!! – прокричал ему в ухо Сунь Укун, дважды приложив его лбом о стену, потом всем телом об потолок, да ещё швырнув до хруста досок на грязный пол.

Когда высоко поднявшееся облако песка и мелкого мусора осело, все прочихались и отряхнулись, Сунь Укун лично поднял театрально стонущего кота за шкирку и хорошенько встряхнул его, для надёжности похлопав рукой по жирным бокам, чтобы выбить пыль.

– Веди нас, мастер Гав Рил, Дух Дома, – вежливо поклонился он. – Пора покончить с этой длинной историей.

На чердаке было морозно, как обычно. Голубь уже улетел на улицу, начисто подъев все крошки. Пол похрустывал из-за тонкой корочки инея.