Народные сказки - Тысяча и одна ночь

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала четыреста шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Ади, окончив стихи, ушёл в своё жилище и провёл ночь в беспокойстве, не попробовав вкуса сна. А утром ему повстречалась Мария. И, увидав её, Ади посмотрел на неё с приветливостью (а раньше он не обращал к ней взгляда) и спросил: „Что ты хочешь?“ – „У меня есть до тебя нужда“, – отвечала Мария. И Ади молвил: „Скажи, в чем дело! Клянусь Аллахом, ты не спросишь вещи, которую бы я тебе не дал“. И Мария рассказала ему, что она его любит и хочет с ним уединиться. И Ади согласился на это с условием, что она устроит хитрость с Хинд и сведёт её с ним.

И он привёл Марию в лавку виноторговца на одной из улиц аль-Хиры и упал на неё, и Мария вышла и пришла и сказала Хинд: «Не хочешь ли увидеть Ади?» – «А как это можно?» – спросила Хинд. «Страсть меня взволновала, и мне нет покоя со вчерашнего дня». – «Назначь ему такое-то место, и ты увидишь его из дворца», – сказала Мария. И Хинд молвила: «Делай что хочешь!»

И Мария сговорилась с нею о месте, и Ади пришёл, и когда Хинд увидела его, она едва не упала сверху, а потом она сказала: «О Мария, если ты не приведёшь его ко мне сегодня ночью, я погибла». И она упала без чувств, и её прислужницы унесли её и внесли во дворец, а Мария поспешила к ал-Нумалу и передала ему историю Хинд, рассказав все по правде, и оказала, что Хинд лишилась разума из-за Ади. И она осведомила его о том, что, если он не выдаст Хинд замуж, она огорчится и умрёт от любви к нему, а это будет позором для аи-Нумана среди арабов, и нет иной хитрости и этом деле, как отдать её в жены Ади. И ан-Нуман опустил на некоторое время голову, размышляя о её деле, и несколько раз воскликнул: «Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся!» А затем он сказал: «Горе тебе! Как же ухитриться выдать её за него замуж? Мне не хочется первому заговорить с ним об этом». – «Он влюблён сильней её и ещё больше её желает, и я ухитрюсь, чтобы он не знал, что тебе известно его дело, и ты не опозорил бы себя, о царь», – ответила Мария. А затем она пошла к Ади и рассказала ему об этом, и молвила: «Приготовь кушанье и позови царя и, когда питьё заберёт его, посватайся за Хинд – он тебя не отвергнет». – «Я боюсь, что это его разгневает и будет причиной вражды между нами», – сказал Ади. Но Мария молвила: «Я пришла к тебе лишь после того, как окончила разговор с ним». А потом она вернулась к ан-Нуману и сказала ему: «Потребуй, чтобы Ади угостил тебя в своём доме». И ал-Нуман отвечал: «В этом нет дурного!» И затем через три дня после этого ан-Нуман попросил Ади, чтобы он и его приближённые у него отобедали. И Ади согласился на это, и ан-Нуман отправился к нему в дом.

И когда вино забрало его, как оно забирает, Ади встал и посватался за Хинд, и ан-Нуман согласился и отдал её ему в жены, и Ади прижал её к себе через три дня. И Хинд прожила у него три года, и жили они сладостнейшей и приятнейшей жизнью…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала четыреста седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Ади прожил с Хинд, дочерью ан-Нумана ибн аль-Мунзира, три года, и жили они сладостнейшей и приятнейшей жизнью, а затем ан-Нуман разгневался на Ади и убил его. И Хинд горевала о нем великим горем, а потом она построила себе монастырь в окрестностях аль-Хиры и сделалась монахиней и сидела там, рыдая и оплакивая Ади, пока не умерла. И монастырь её известен до сих пор в окрестностях аль-Хиры.

Рассказывают, что Дибиль аль-Хуэаи [421]говорил: «Я сидел у ворот квартала аль-Карх, и прошла мимо меня невольница, лучше которой и стройнее станом я не видывал, и она изгибалась на ходу и, изгибаясь, пленяла смотрящих. И когда мой взор упад на неё, мною овладело искушение, и душа моя задрожала, и я почувствовал, что сердце вылетает у меня из груди, и я произнёс, намекая на неё, такой стих:

И девушка посмотрела на меня и отвернула лицо и быстро ответила мне таким стихом:

И она ошеломила меня быстротой своего ответа и красотой речи, и я сказал ей во второй раз такой стих:

И девушка быстро ответила мне, без промедления, таким стихом:

И в мои уши не проникало ничего слаще этих слов, и я не видел лица ярче её лица. И я переменил в стихотворении рифму, чтобы испытать её, и, дивясь её словам, сказал ей такой стих:

И девушка улыбнулась (а я не видел рта прекраснее, чем у неё, и уст, слаще её уст) и быстро, без промедления, ответила мне таким стихом:

И я быстро поднялся и стал целовать ей руки и оказал: «Я не думал, что время подарит мне такой случай. Идя же до моим следам без приказа и не испытывай отвращения, но по своей милости и из жалости ко мне».

И затем я подошёл, и она пошла сзади, но у меня не было в то время жилища, где я согласился бы встретиться с такой, как она. А Муслим ибн аль-Валид [422]был моим другом, и у него было хорошее жилище, и я направился к нему. И когда я постучал в ворота, он вышел, и я приветствовал его и сказал: «Для подобного времени приберегают друзей!» А он ответил мне: «С любовью и удовольствием! Входите!»

И мы вошли и увидели, что Муслим ибн аль-Валид в денежном затруднении, и он дал мне платок и сказал: «Отнеси его на рынок и продай и возьми, что нужно из кушаний и другого!»

И я поспешно отправился на рынок и продал платок и взял то, что было нам нужно из кушаний и прочего, а потом вернулся и увидел, что Муслим уже уединился с этой женщиной в погребе. И когда Муслим услышал меня, он подскочил ко мне и воскликнул: «Да воздаст тебе Аллах тем же, о Абу-Али, за ту милость, которую ты мне оказал, я да встретит тебя его награда, и да сделает это Аллах добрым делом из твоих добрых дел в день воскресения».

А потом он принял от меня кушанья и напитки и закрыл ворота перед моим лицом. И слова его разгневали меня, и я не знал, что делать, а он стоял за воротами и трясся от радости. И, увидав меня в таком состоянии, он сказал: «Ради моей жизни, о Абу-Али, кто это произнёс такой стих: