Марсель Эме - Как запело дерево

И вот фея из водопроводного крана нарисовала волшебника в остроконечном колпаке и широком черном плаще. Потом она дунула на него и пропела:

Волшебник скривился:

— Нет, не хочу, — сказал он, — ты слишком толстая.

— Ах так! Тем хуже для тебя! — Фея дунула второй раз, и волшебник опять застыл. Она вырвала еще одну страницу (не зря в тетрадях Башира часто не хватает нескольких листов) и нарисовала простым карандашом другого волшебника — в сером плаще. Потом дунула на него и спросила:

Но серый волшебник отвернулся от нее:

— Нет, не хочу, ты слишком худая!

— Ах так! Тем хуже для тебя. — Она дунула второй раз, и он тоже стал простым рисунком.

Потом фея порылась в коробке и нашла там только один карандаш — голубой. Все остальные Башир потерял.

«Ну уж этого волшебника мне никак нельзя упустить», — подумала она.

И фея очень старательно нарисовала на третьем листке третьего волшебника — в голубом плаще. Закончив, она посмотрела на него с любовью. Действительно, он был самый красивый из всех.

«Только бы он меня полюбил!» — подумала фея.

Она дунула на него и снова запела:

— Хочу, — сказал волшебник.

Тогда фея дунула еще три раза. Нарисованный волшебник стал объемным, потом отделился от страницы, встал перед феей и взял ее за руку. Вместе проскользнули они под дверью и вылетели на улицу.

— Прежде всего, — сказал голубой волшебник, — я расколдую Мартину и Мари.

— По-твоему, надо это сделать? — спросила фея.

— И чем скорее, тем лучше, — ответил он и произнес волшебное заклинание.

На следующий день Мартина перестала ронять жемчужины. Сначала милый молодой человек, обнаружив это, стал ее бить. А потом, увидев, что этим ничего не исправишь, прогнал ее. Мартина вернулась к родителям, но эта история послужила ей уроком, и с тех пор она стала хорошей и послушной.

В тот же день Мари перестала выплевывать змей. Это было ударом для Пастеровского института, но не для ее мужа, потому что теперь он получил возможность разговаривать с ней и с радостью убедился, что его жена так же умна, как и скромна.

А волшебник с феей исчезли. Я знаю, что они по-прежнему живут на свете, только не знаю где. Им не хочется привлекать к себе внимание, и поэтому они очень осторожны и почти не совершают чудес.

Да, еще забыл добавить: на следующий день после той памятной ночи мадам Саид, мама Башира, открывая лавку, заметила на подоконнике разбросанные карандаши сына, раскрытую толстую тетрадь и три вырванных листа — на двух из них были нарисованы волшебники. Рассердившись, она позвала сына и строго спросила:

— Это что такое? И тебе не стыдно? Для этого тебе, что ли, тетради покупают?

И как ни уверял Башир, что он здесь ни при чем, никто ему не поверил.

Жили-были туфли — муж и жена. Правую туфлю — это был муж — звали Николя, а левую — это была жена — Тина. Они жили в красивой картонной коробке, завернутые в тонкую шелковистую бумагу. Чувствовали они себя там совершенно счастливыми и надеялись, что так будет всегда.

Но вот в одно прекрасное утро продавщица достала их из коробки и дала примерить какой-то даме. Дама надела туфли и сделала несколько шагов; туфли были ей в самый раз, и она сказала:

— Я их беру.

— Вам завернуть? — спросила продавщица.

— Не стоит, — сказала дама, — я пойду прямо в них.

Она заплатила и вышла в новых туфлях.

Вот так и получилось, что Николя и Тина проходили весь день, не видя друг друга. Только вечером они встретились в темном шкафу.

— Это ты, Тина?

— Да, Николя, это я.

— Какое счастье! Я боялся, что больше не увижу тебя.

— Я тоже. А где ты был?

— Я? На правой ноге.

— А я на левой.

— Я все понял, — сказал Николя. — Каждый раз, когда ты была впереди, я был сзади, а пока ты была сзади, я был впереди. Потому-то мы и не могли видеть друг друга.

— Что ж, так теперь и будет? — спросила Тина.

— Боюсь, что да.

— Но это ужасно! Целый день не видеть тебя, милый мой Николя! Нет, я к этому никогда не привыкну.

— Слушай, — сказал Николя, — я придумал. Ведь я всегда справа, а ты всегда слева. Так вот: на каждом шагу я буду чуть-чуть отпрыгивать в твою сторону. И мы сможем поцеловаться. Ладно?

— Ладно.

Николя так и сделал.

И весь следующий день дама, владелица туфель, не могла и шагу ступить, чтобы ее правая нога не задела за левый каблук, и — бац! — каждый раз она шлепалась на землю.

Очень встревоженная, она в тот же день отправилась на прием к врачу.

— Доктор, я не понимаю, что со мной. Я сама себе даю подножку!

— Подножку? Сама себе?

— Да, доктор. Стоит мне сделать шаг, как правая нога задевает за левый каблук, и я падаю!

— Это очень серьезно, — сказал доктор. — Если так и дальше пойдет, придется отрезать вам правую ногу. Вот возьмите рецепт: получите по нему лекарств на десять тысяч франков. Приходите завтра. С вас две тысячи за консультацию.

В тот же вечер, в шкафу, Тина спросила Николя:

— Ты слышал, что сказал доктор?

— Слышал.

— Но это ужасно! Если ей отрежут правую ногу, она тебя выкинет — и мы больше не увидимся. Надо что-то предпринять.

— Да, но что?

— Слушай, я придумала. Так как я на левой ноге, то завтра не ты, а я буду на каждом шагу чуть-чуть отклоняться вправо.

— Давай.

Так она и сделала, и весь следующий день левая нога задевала за правый каблук, и — бац! — бедная дама оказывалась на земле. Еще более встревоженная, она снова отправилась к врачу.

— Доктор, мне становится все хуже. Теперь уже левая нога цепляется за правый каблук!

— Да, ваше состояние ухудшается, — сказал врач. — Если так будет продолжаться, придется отрезать вам обе ноги. Вот возьмите рецепт: вы купите лекарств на двадцать тысяч франков. С вас три тысячи за консультацию. И непременно приходите завтра!

Вечером Николя спросил Тину:

— Ты слышала?

— Слышала.

— Если ей отрежут обе ноги, что будет с нами?

— Мне и подумать об этом страшно!

— А я тебя так люблю, Тина!

— И я тебя люблю, Николя!

— Я бы хотел никогда с тобой не расставаться!

— И я бы этого хотела, Николя!

Так они беседовали в темноте, не подозревая, что купившая их дама бродила в тапочках по коридору, потому что слова доктора лишили ее сна. Проходя мимо шкафа, она услышала их разговор и все поняла, ведь она была очень умна.

«Вот оно что! — подумала она. — Вовсе я не больна, просто мои туфли любят друг друга! Как трогательно!»