Нед Виззини - Столкновение миров

– Папа уезжает? – спросила Элеонора прерывающимся голосом. Мысль о возможности потерять в один вечер и Жирного Джаггера, и отца казалась ей невыносимой.

– Не волнуйся, малыш, – сказала миссис Уолкер, обнимая Элеонору и пытаясь улыбнуться. – Это ненадолго, и мы сможем поехать к нему в выходные. И когда он вернется, все станет гораздо лучше. Обещаю. Вы, дети, сильные и независимые. Вы всегда были такими. Знаю, вы… вместе мы пройдем через это.

– Но чем мы будем зарабатывать деньги? – спросил Брендан.

– Брендан! – воскликнула миссис Уолкер, осуждающе глядя на сына. – Это и все, о чем ты сейчас думаешь?

Брендан растерялся, но отрицательно покачал головой, устыдившись, что больше думает о финансовом положении семьи, чем о душевном здоровье своего отца.

Разумеется, оставалась добытая в книжном мире карта, на которой красным крестиком было помечено место, где хранились нацистские сокровища. Место это находилось в Европе, которая, как в последний раз выяснил Брендан, располагалась далеко от Сан-Франциско. К тому же дети не знали, существуют ли эти сокровища и в реальном мире, а не только в одной из книг Денвера Кристоффа.

– В настоящее время я вполне способна позаботиться о нашей семье, – продолжала миссис Уолкер, стараясь говорить уверенно. – Именно поэтому завтра я выхожу на работу в отдел обуви в одном из универсальных магазинов сети «Мейси».

Еще несколько недель назад семья Уолкеров жила в красивом доме, выстроенном в викторианском стиле, выходившем окнами на мост «Золотые ворота», и имела на счету в банке десять миллионов долларов. Теперь они переезжали в крошечную квартирку, не имея ничего, если не считать стыда за доктора Уолкера, за четыре месяца потерявшего медицинскую лицензию и проигравшего все деньги. Стыд у семьи по-прежнему оставался.

Брендан вдруг ужаснулся, представив себе, как тяжело придется маме с деньгами. Ее вины в том не было. Во всех прошлых и нынешних бедах семьи Уолкеров, если она и была виновата, то в наименьшей степени.

– Что ж, – сказал Брендан, – вот тебе и первый покупатель. У меня скопились деньги, подаренные на дни рождения. Интересно, как я буду выглядеть в туфлях на красных каблуках.

Несмотря на мрачное настроение, в котором пребывали Уолкеры, все засмеялись. От их смеха над Си-Клиф-авеню, казалось, стало немного светлее, как будто луна засветила ярче.

– Я бы заплатила, чтобы посмотреть на Брендана на красных каблуках, – сказала миссис Уолкер, обнимая детей. – Люблю вас, ребята, вы это знаете? Как бы тяжело нам ни приходилось, вы всегда находите способ заставить меня улыбнуться. Как бы то ни было, завтра тебе не придется тратить время на покупку обуви.

– Почему? – спросила Корделия.

И тут миссис Уолкер сообщила новость, которая Брендану и Корделии показалась самой плохой за весь вечер.

– Потому что завтра утром каждый из вас пойдет в свою прежнюю школу.

В тот же вечер Элеонора металась в крошечной кровати, стоявшей в крошечной комнатке, которую она делила с Корделией, в крошечной квартирке, куда они только что переехали. Ей снились кошмары. О Жирном Джаггере, сражавшемся с огромными белыми акулами в темных водах залива Сан-Франциско. Кошмары о тонувшем Жирном Джаггере, попавшемся в рыболовные сети. Кошмары о Жирном Джаггере, которого обнаружили китобои и теперь преследовали с огромными гарпунами. И во всех этих кошмарах Элеонора никак не могла помочь Жирному Джаггеру.

Брендан даже не пытался заснуть.

Он сидел за небольшим письменным столом у себя в комнате, обхватив голову руками, и думал о том, что ему предстоит вернуться в прежнюю школу, увидеть старых друзей и учителей. Все будут спрашивать о причинах его перехода из частной школы в прежнюю, государственную. И ему придется сказать правду: что отец проиграл в азартные игры все деньги семьи, которую выставили из ее прежнего дома. Встретить старых знакомых теперь было особенно тяжело из-за того, как Брендан уходил из старой школы, – теперь он понимал, что слишком кичился переходом в новую частную школу «из этой помойки».

Реальность этого мира пугала Брендана гораздо сильнее, чем самые безумные приключения, в которых он участвовал в книгах. Оказалось, что гораздо проще оказаться лицом к лицу со смертью, чем пережить унижение. Это открытие оказалось неожиданным и отрезвляющим.

Брендан включил телевизор с пятидесятипятидюймовым экраном из пещеры на чердаке Дома Кристоффа. Судебные приставы могли лишить его спальни на чердаке, его прежней школы, денег и даже личного шофера (этот атрибут прежней жизни Брендан, наверно, ценил больше всего). Но никто не пытался лишить его телевизора, приобретенного на часть денег, которые Элеонора пожелала за использование «Книги Судьбы и Желаний». Вместе с этим телевизором Брендан прошел уже через многое, включая недавнюю победу великанов в Мировых сериях. В финале он так разошелся, что бросил недопитую банку содовой в прекрасный, без единой царапины, экран.

Брендан переключал каналы в поисках повторного показа «Гриффинов» или «Южного парка», которые обычно шли поздно вечером. Он уже решил было остановиться на И-Эс-Пи-Эн [2] Один из каналов кабельного телевидения, по которому круглосуточно показывают только спортивные передачи. и утешиться им, как вдруг его внимание привлек заголовок новостного канала. Ему показалось, что он смотрит пародию на новости, потому что такого заголовка быть не могло.

Но его показывал канал Си-Эн-Эн, и новость, на которую наткнулся Брендан, была вполне реальна. Услышав ее, Брендан буквально свалился со стула и с глухим стуком ударился о пол.

В другой комнате квартиры Уолкеров Корделия видела самый странный сон. Ей он казался не сном, а, скорее, реальностью: она слышала звуки, чувствовала запахи и осязала предметы. И если бы не то обстоятельство, что происходившее во сне было невозможно, она бы считала, что все это происходит в реальности.

Корделия вернулась в книжный мир. Она твердо знала это, хоть и не понимала, откуда это стало ей известно. Вероятно, отчасти дело было в слишком ярком солнечном свете, лившемся через узкие окна, расположенные в ряд в каменных стенах огромного дворца. Она двигалась по длинному коридору, и солнечные лучи освещали ее ступни.

Правда, ступни выглядели чужими. Они казались… больше, чем ее ступни, но также и почему-то легче. Как будто они способны плыть. Но это были ее ступни, они должны были быть ее, поскольку через подошвы странных туфель из тонкой кожи Корделия чувствовала холод каменного пола.