Вероника Батхен - Неужели я умру?

— Потому что глупо бояться смерти, не научившись жить… — внезапно остановил мои раздумья голос.

— Кто здесь? Я в предсмертном бреду? Или я уже умер? — торопливо спросил я.

— Ты еще жив, Шаду, — ответил, успокаивая меня, голос.

— Кто ты? Почему я тебя не вижу? Ты ангел?

— Ну, можно сказать и так. Меня зовут Вестос. Я всегда был рядом с тобой, хотя ты меня и не видел. А может быть, не хотел замечать и не пытался слушать.

— Я думаю, сейчас не самое лучшее время вызывать у меня чувство вины, — оскорбленно ответил я. — Если ты не обратил внимания, я вообще-то умираю…

— Я всегда любил тебя, Шаду. Непоколебимый романтик, мечтатель, искатель приключений — таким ты был. И вот в один день ты, как и многие люди, свернул с пути, потому что испугался найти свое счастье. Жизнь потеряла магию и прошла незаметно.

Сквозь слезы я принялся рычать на моего гостя:

— Что тебе нужно? Думаешь, я этого не понимаю?! К сожалению, живем только один раз, мой таинственный нравоучитель… Второго шанса не дано…

— Люди — самые противоречивые существа. Вы плачете в горести и в минуты счастья. Вы кричите в гневе и от прикосновения удачи. Вы скупы в похвале, но жаждете лести. Вы не верите в чудо, но вспоминаете Бога в минуты душевной слабости. Вы не пытаетесь понять, но стремитесь быть услышанными… Вы преследуете иллюзии, но не замечаете счастья рядом с собой. Судьба каждый день дает вам новый шанс, но вы безразлично проходите мимо, находя оправдания вашему бездействию.

— Тогда зачем мы появляемся на свет? Выходит, что мы слепо плывем по течению, не замечая истины, а Господь тихонечко посмеивается над нашими обреченными душами?

— Шаду, ты хочешь познать жизнь? — остановив мою истерию, спросил Вестос.

— Да… — с надеждой в голосе произнес я. — Всей душой и всем сердцем хочу…

— Ты заново проживешь последние десять лет. Каждый день, каждый вздох, каждый удар в груди… Ты получишь свой второй шанс, но от смерти ты не сможешь скрыться и встретишь ее в этот же день и в тот же час. А пока засыпай, Шаду…

Я почувствовал дуновение ветра и ощутил приятное тепло по всему телу. Внезапно ушла мучительная боль, я почувствовал невообразимую легкость. Мои глаза стали тяжелыми, и я уснул столь сладким сном, каким еще прежде не спал.

— Шаду, просыпайся, — сквозь сон я услышал теплый, хриплый голос.

«Невероятно, я все еще жив. В запасе есть еще один мучительный день», — подумал я.

— Шаадууу, просыпайся! Так всю жизнь проспишь!

«Боже мой… Я знаю этот голос! И если я не ошибаюсь, он принадлежит человеку, который умер очень давно. Как это возможно?».

— На том свете отоспишься, поднимайся! — настойчиво продолжал прогонять мой сон некто, скрывающийся за моими закрытыми глазами.

«Выходит, я тоже умер? И это тот самый загробный мир?» — продолжал размышлять я. Со всей силы сжал веки, испытывая самый жуткий страх в моей жизни, ущипнул себя за лицо и невольно, от боли, издал дешевое подобие щенячьего стона.

— Ну все, хватит, это уже не смешно. Тебе не говорили, что лучше не злить старых людей: они становятся очень опасными, могут защекотать до смерти, — раздалась наигранная угроза.

Я собрал все крошечные остатки смелости и с усилием слегка приоткрыл створки моего правого глаза. Сквозь слепивший меня утренний свет я смог определить, что лежу не на больничной кушетке. Тошнотворный запах лекарств развеялся, тело не перетягивали трубки, но самое главное — отсутствовало пиканье аппарата, монотонно сигнализировавшего о моем жизненном состоянии. Картинка настраивала резкость, и с каждым ее проявлением я с недоумением понимал, где нахожусь. Окинув взглядом границы помещения, я нашел источник голоса, пытавшийся меня разбудить. Он принадлежал худощавому старику, с пепельно-белыми волосами, лицо которого беспощадно изрезали морщины. Выцветшие голубые глаза, аккуратный прямой нос, плотная серая борода, необычайно белые, по всей видимости, вставные зубы. Детская улыбка, запечатленная на старом лице, радостно встречала мое пробуждение.

— Дедушка… Это правда, ты? Господи, дедушка! — внезапно я содрогнул своим криком утреннее спокойствие. — Любимый и самый дорогой мне деда!

Я вцепился в него с таким отчаянием, что, по всей видимости, сбил на мгновение его дыхание. Испуская из глаз ручьи слез, я прокричал:

— Я думал, что больше тебя никогда не увижу!

— Нет, ну я, конечно, старый, но, по-моему, еще рановато провожать меня на тот свет! — высмеивая меня, ответил старик.

Меня бы сочли сумасшедшим, если бы я попытался кому-нибудь объяснить происходящее. Я до последнего старался убедить себя в том, что это помутнение рассудка, но все попытки были безуспешны. Все было реально как никогда. Испытывая непонятный вихрь в голове, я нашел в себе силы подняться и окинуть взглядом границы комнаты. Я сделал самый глубокий вдох за всю свою жизнь и тихонько прошептал: «Этого не может быть…»

Невероятным образом я оказался в прошлом, а может быть, в параллельном мире или где-нибудь между раем и адом. Мне не хватало знаний и фантазии осознать происходящее. Мой приобретенный скептицизм отбрасывал все мистические доводы на задний план, но и толком не мог ничего объяснить с точки зрения здравого смысла. Тусклая гипотеза о бреде, спровоцированном действием препаратов, — это все, что пришло на ум. Когда-то я перестал верить в чудеса, удачу, магию. Чтение фантастики находил бесполезным занятием. Философов — бездельниками. Не читал Библии, не ходил в церковь, не молился ангелам. Убежденно поверил, что это все придумано для управления нами — идиотами. Но сейчас мой рациональный ум рушился под воздействием увиденного. Я ощущал тепло рук сидящего передо мной человека и без сомнения был уверен в его реальности.

Моего дедушку звали Бродо. Непоколебимый оптимист с девизом по жизни: смех — лучшее лекарство. Он мог достучаться даже до самого бессердечного плебея. Дедушка был тот человек, в котором пылала любовь к жизни, несмотря на все ужасы, которые ему довелось пережить. Его светлые глаза были свидетелями страшной войны (тогда он был мальчишкой), полной человеческой жестокости и кровопролития. Он видел, как голод уносил тысячи жизней. Как расстреливают ни в чем не повинных людей. Как оплакивают холодные юные тела солдат. Он рассказывал мне историю, как его мать пыталась спасти жизнь потерявшему ногу бойцу. Кровь била фонтаном, с каждой секундой унося шансы на спасение. Бродо плакал, но героически выполнял приказы матери: менял алую воду в тазу, подавал бинты и стаканы с водкой.

Затем он услышал слова от солдата, которые заставили его забыть о муках бедняги: «Мама, зачем ты меня родила?!» Затем солдат, цепляясь за каждый вдох, оставил жизнь, словно пожелтевший лист на умирающем дереве. В тот день Бродо дал себе обещание найти ответ на вопрос: зачем люди рождаются?