Туве Янссон - Шляпа волшебника

— С изумрудными уключинами? — уточнил Снифф.

— Можешь не сомневаться. Четыре штуки и одна про запас, — сказал Волшебник. — Следующий.

— Ну… — начал Хемуль. — Если честно, то я сломал копалку для сбора растений, которую мне одолжил Снорк. Поэтому мне очень нужна новая.

И он вежливо сделал книксен [5] Хемуль делает книксен, потому что, когда кланяешься в платье, со стороны это выглядит довольно нелепо. (Примеч. автора.) , когда Волшебник протянул ему новую копалку.

— Вы не устали колдовать? — спросила Снорочка.

— Такие желания, как у вас, исполнить проще простого! — сказал Волшебник. — А чего бы хотелось юной фрёкен?

— Моё, наверное, будет потруднее, — сказала Снорочка. — Можно, я шепну вам на ушко?

Когда она тихонько сообщила своё желание Волшебнику, тот слегка удивился и спросил:

— А фрёкен уверена, что ей пойдёт?

— Да! Уверена! — выдохнула Снорочка.

— Что ж, хорошо! — сказал Волшебник. — Прошу!

И в следующий миг все вскрикнули от изумления.

Снорочку было невозможно узнать.

— Что ты наделала! — взволнованно воскликнул Муми-тролль.

— Я попросила глаза деревянной королевы, — сказала Снорочка. — Ты ведь говорил, что она красивая!

— Ну и что с того, — огорчённо пробормотал Муми-тролль.

— Тебе не нравится? — спросила Снорочка и заплакала.

— Ну будет, будет, — сказал Волшебник. — Если вы недовольны тем, что получилось, ваш брат может пожелать вернуть старые глаза обратно!

— Да, но я хотел попросить совсем другое, — возмутился Снорк. — Я же не виноват, что она загадала какую-то ерунду!

— А что ты хотел? — спросил Волшебник.

— Расчётную машину! — воскликнул Снорк. — Машину, которая может рассчитать, справедливо что-то или нет, хорошо или плохо.

— Это слишком сложно, — сказал Волшебник, покачав головой. — Такое мне не под силу.

— Ну, тогда машину, которая умеет писать, — сказал Снорк. — Моя сестра и новыми глазами вроде бы неплохо видит!

— Да, но выглядела она лучше со старыми, — возразил Волшебник.

— Пожалуйста! — плакала Снорочка, которая успела где-то раздобыть зеркало. — Попроси вернуть мои прежние маленькие глазки! Я стала такая некрасивая!

— Ну ладно, — великодушно согласился Снорк. — Только ради чести семьи. Надеюсь, хотя бы после этого ты образумишься и станешь поменьше думать о всяких глупостях.

Снорочка снова погляделась в зеркало и вскрикнула от восторга. Её прежние милые глазки вернулись, но ресницы, между прочим, стали чуть-чуть длиннее! Просияв, она обняла брата и воскликнула:

— Миленький! Любименький Снорк! Весной я подарю тебе машину, которая умеет писать!

— Да ладно, — смутился Снорк. — Необязательно обниматься при всём честном народе. Просто с этими глазами на тебя смотреть было страшно.

— Что ж, из домашних остались только Тофсла и Вифсла, — сказал Волшебник. — Загадывайте на двоих, потому что вас всё равно не различишь!

— А ты самсла себе ничего не загадаешьсла? — спросил Тофсла.

— Нет, — печально ответил Волшебник. — Я могу только исполнять чужие желания и в кого-нибудь превращаться.

Тофсла и Вифсла изумлённо посмотрели на него и склонились друг к дружке.

Они долго о чём-то шептались, а когда закончили, Тофсла торжественно заявил:

— Мы решисла пожелать за тебясла, потому что тысла добрый. Мы желамсла рубинсла, такой же большой и красивый, как нашсла.

До этого Волшебник не раз смеялся, но никто и предположить не мог, что он умеет улыбаться. Улыбалось всё его лицо. Да что там лицо — даже по его ушам, по шляпе и по ботинкам было видно, как он счастлив! Не сказав ни слова, он взмахнул плащом — и о чудо! Сад снова наполнился малиновыми всполохами, а на траве перед ними появилась Королева Всех Рубинов — сестра-близнец, как две капли воды похожая на камень Тофслы и Вифслы.

— Ну чтосла, теперь ты счастливсла? — спросил Тофсла.

— О, ещё как! — воскликнул Волшебник и нежно положил сверкающую драгоценность в свой плащ. — А теперь все малыши, лесные крысы и букашки долины могут тоже себе что-нибудь пожелать. Я буду исполнять ваши желания всю ночь, но до восхода солнца я должен вернуться домой.

И тут начался настоящий праздник!

С писком, смехом, рыком и уханьем перед Волшебником выстроилась, извиваясь, длинная очередь лесных обитателей, каждый из которых спешил загадать желание. Если кто-то случайно загадывал какую-нибудь чепуху, Волшебник разрешал загадать ещё раз, потому что был в прекрасном настроении. Все снова пустились в пляс, а к столам под деревья выкатили новые тачки с блинами. Хемуль отстреливал фейерверки по нескольку штук одновременно, а Муми-папа принёс мемуары в чудесном новом переплёте и стал читать вслух о своём детстве.

Никогда ещё в долине так не веселились!

О, какое блаженство, когда всё съедено и выпито, когда ты обо всём наговорился всласть и наплясался до упаду, в тихий предрассветный час возвращаться домой, чтобы лечь спать!

Волшебник летит на край света, мать мышиного семейства забирается в нору под травяной кочкой, и оба они одинаково счастливы.

Но счастливее всех, наверное, Муми-тролль. Они с мамой идут через сад к дому, в первых лучах солнца бледнеет луна, а утренний ветерок, прилетевший с моря, слегка колышет листву. В Муми-долину приходит прохладная осень. Ведь без осени не будет весны.

Хемуль носит платье, которое унаследовал от своей тётушки. Подозреваю, что все хемули ходят в платьях. Странно, но факт. (Примеч. автора.)

Снорки часто меняют цвет в минуты душевного волнения. (Примеч. автора.)

Если тебе интересно, во что превратилась вставная челюсть Ондатра, спроси у мамы. Она наверняка знает. (Примеч. автора.)

Спроси свою маму, она знает, как это делается! (Примеч. автора.)

Хемуль делает книксен, потому что, когда кланяешься в платье, со стороны это выглядит довольно нелепо. (Примеч. автора.)