Вильгельм Гауф - Сказки

Размышляя, обошел я длинный стол. Штофики с пробами стояли против каждого, как он сидел. Во главе стола Роза, потом Иуда, Иаков… Иоанн – все на тех же местах, где ночью я их видел, казалось мне, во плоти. «Нет, сон не бывает таким ярким, – подумал я. – Все, что я видел, что слышал, было наяву!» Но долго размышлять не пришлось: я услышал, как в двери повернулся ключ, дверь открылась, и старый управитель погреба вошел и поклонился мне.

– Только что пробило шесть часов, – сказал он, – и я тут, как вы и приказывали. Пришел вас выпустить. А как вы спали нынешней ночью? – продолжал он, когда я молча встал, чтобы последовать за ним.

– Сносно, насколько можно сносно выспаться на стуле.

– Сударь, – испуганно воскликнул он, внимательно приглядевшись ко мне. – Не приключилось ли с вами ночью чего неладного? Вы такой бледный, расстроенный, и голос дрожит!

– Отец, ну что могло здесь со мной приключиться? – ответил я, принуждая себя рассмеяться. – Что я бледен, что кажусь расстроенным, так как же иначе, ведь я только под утро заснул да еще не в постели.

– Что вижу, то вижу, – сказал он, покачав головой. – Да и ночной сторож сегодня чуть свет пришел ко мне и сказал, что, когда он проходил после полуночи мимо погребного люка, оттуда доносились голоса, какое-то пение, говор.

– Вздор, ему померещилось! Я немного попел для собственного развлечения, может, говорил во сне, вот и все.

– Чтобы я еще когда оставил в такую ночь кого-нибудь в погребе, нет, боже меня упаси! – бормотал он, подымаясь со мной по лестнице. – Должно, и натерпелись вы здесь страху, такого насмотрелись и наслушались! Пожелаю вам, сударь, доброго утра!

А в нише за решеткой Какая там красотка!

Помня слова весельчака Бахуса, побуждаемый жаждой любви, я пошел, проспав всего несколько часов, пожелать доброго утра своей прелестнице. Но она приняла меня холодно, сдержанно, а когда я шепнул ей несколько нежных слов, она отвернулась и, громко смеясь, сказала:

– Ступайте, проспитесь сперва, сударь!

Я взял шляпу и вышел, так пренебрежительно она со мной никогда раньше не говорила. Мой приятель, сидевший там в комнате за роялем, вышел следом за мной.

– Сердечный друг, – горестно сказал он, пожимая мне руку, – с твоей любовью покончено раз и навсегда, выбрось ее из головы.

– Это я и сам заметил, – сказал я. – К черту все на свете: прекрасные глаза, алые губки и глупую доверчивость к тому, что говорят девичьи взгляды, что произносят девичьи уста!

– Не кричи, наверху услышат, – прошептал он. – Но скажи, бога ради, правда, что ты всю ночь провалялся пьяный в винном погребе?

– Да, правда! А кому какое до этого дело?

– Не знаю, как это дошло до нее, но она проплакала все утро, а потом сказала: избави ее бог от такого пьяницы, который ночи напролет просиживает за стаканом вина и из любви к выпивке пьет в полном одиночестве, это пропащий человек, она не хочет больше о тебе слышать.

– Вот как? – равнодушно отозвался я, и мне стало немного жаль себя. – Значит, она меня никогда не любила, иначе выслушала бы меня; передай ей мой почтительнейший поклон. Прощай.

Я поспешил в гостиницу, быстро упаковался и в тот же вечер уехал. Проезжая в почтовой карете мимо статуи Роланда, я весьма дружески поклонился рыцарю давних времен, и к ужасу почтальона он кивнул мне каменной головой. Старой ратуше и винному погребу я послал воздушный поцелуй, потом забился в угол кареты и мысленно вновь пережил фантасмагории этой ночи.

А. Б. Ботникова. Предисловие к сборнику: Гауф В. Избранное. М., Радуга, 1986 – на нем. яз.

Старый мост (ит.).

Итальянские ругательства, означающие: проклятие, проклятый черт.

Отче наш (лат.).

Фирман – указ.

Английское ругательство, обозначающее: проклятие.

Филидор (1726–1795) – французский композитор и шахматист.

Ваш покорный слуга (фр.).

Маленький капрал ( фр.).

От нем .: Hirsch – олень.

Для сведения (лат.).

Года (лат.).

Перевод И. Миримского.

Перевод М. Рудницкого.

Перевод М. Рудницкого.

Перевод М. Рудницкого.

Руки (прочь) от выдумки! (лат.)

Руки прочь… (лат.)