Лазарь Берман - Путешествие по стране Авто

Дальние предметы, приближаясь, стремительно вырастали, равнялись с машиной и снова уходили вдаль, назад, превращаясь в точку. При этом казалось, что они кружатся на месте. А дорога рядом с машиной превратилась в поток каких-то черных искр, словно летящих из-под точильного круга. Голова кружилась при взгляде на нее, спокойнее было смотреть вдаль.

Совсем недавно Мэлли был поражен, увидев еще двух великанов, кроме Куинбуса Флестрина с Глюмдаль. Теперь уже великанов было не сосчитать. Машина то и дело проезжала мимо великанов, шагавших по обочине дороги. Виднелись великаны, занятые какой-то работой на полях. Попадались и повозки, по виду похожие на лилипутские. Кроме повозок, Мэлли увидел и много автомобилей- и точно таких же, как у Куинбуса Флестрина, и похожих на них, и даже резко от них отличающихся.

Очень поразило Мэлли встречное движение. При встрече казалось, что машины как бы с удвоенной скоростью проносились одна мимо другой. Встречную машину почти нельзя было разглядеть.

Ничего подобного не было в Лилипутии. И Мэлли с горечью подумал об отсталости своей родины.

Все чаще встречались дома более высокие, чем знакомый Мэлли дом Куинбуса Флестрина. Наконец они обступили дорогу с обеих сторон и вытянулись двумя сплошными линиями. Бесчисленные великаны сновали по улицам.

Многие женщины несли на головах корзины со всякой снедью или глиняные кувшины; мужчины, идя гуськом, несли подвешенные к шестам, положенным концами на плечи, корзины с рыбой или тушами каких-то животных. Под открытым небом или под навесами можно было видеть людей, занимающихся ремеслом прямо перед дверьми своих жилищ, — они что-то плели, чеканили, долбили. Большинство их сидело на корточках, и Мэлли, привыкшего уже видеть Куинбуса Флестрина и Глюмдаль во весь рост, нисколько не поразили их размеры. Зато вихрем проскакавшие в ровном строю всадники положительно потрясли его. Великаны-всадники сидели на великанах-конях; от копыт их коней до верхушек их шлемов было по крайней мере триста лилипутских метров, и Мэлли казалось, что они бороздят своими шишаками небо.

Ослы и мулы шли с вьюками, перекинутыми через спину. Волы с большим мясистым наростом на спине, делавшим их особенно сутулыми, медленно влекли повозки на грубых деревянных колесах. Лошади в соломенных шляпах, сквозь поля которых были пропущены острые уши, тянули возы. Проезжали коляски под парусиновым верхом. Но немало было и машин. Шли разноцветные легковые, шли грузовые под серым брезентом.

Ничто здесь не напоминало родное Мильдендо. Все шумное, пестрое, все огромное и чужое.

Наконец Куинбус Флестрин повернул машину в какое-то ущелье между домами. Теперь обнаружились дворы, похожие на колодцы, где на протянутых веревках сушилось тряпье, и полуголые ребятишки копошились в грязи.

Въехав в один из таких дворов, Куинбус Флестрин остановил машину. Он дал Мэлли наказ тихо сидеть в кресле, а сам вышел, тщательно закрыв дверку машины ключом.

На пороге дома показался другой великан.

— Я давно жду тебя, — сказал он.

Через некоторое время, убедившись в том, что никто этого не может заметить, Куинбус Флестрин вернулся и незаметно внес Мэлли в комнату. Хозяин кивнул Мэлли головой — рукопожатие при такой разнице в росте отменяется,- но ничем не выразил удивления, считая это, видимо, неудобным. Он держал себя с ним так, словно Мэлли был самым обыкновенным гостем.

Мэлли устроили на верху книжной полки, а Куинбус Флестрин сел разговаривать с хозяином.

В их разговоре попадалось множество непонятных для Мэлли слов. Но все же он понял, что все здесь было не так, как в Лилипутии. Наряду с инструментом ремесленника здесь не в диковинку были машины, с помощью которых люди могли доставать до облаков и до самого морского дна; они располагали двигателями, еще несравненно сильнейшими, чем двигатели автомашины; могли разговаривать друг с другом и слышать, находясь на противоположных концах страны.

Конечно, в беседе двух друзей об этом упоминалось только изредка и вскользь, как о чем-то само собой разумеющемся, но Мэлли жадно ловил все намеки, показывающие, как велика может быть власть человека над природой. Мэлли почувствовал острую зависть к этим людям.

Тем более удивила Мэлли озабоченность этих людей и их крайняя настороженность. Был день, однако хозяин спустил занавеску на окне. Посреди разговора он вдруг положил палец на губы, прерывая этим разговор, на цыпочках подошел к двери и к чему-то прислушался. После этого разговор велся уже полушепотом. Он продолжался бы, вероятно, долго, если бы во дворе не послышался шум другой машины.

Не успели собеседники вскочить, как дверь растворилась без стука. В комнату вошел человек в прорезиненном плаще ив очках, с сумкой и неизменным сачком. Став у порога, он прежде всего обшарил взглядом комнату, причем его почему-то более всего заинтересовала полка.

Потом он сказал Куинбусу Флестрину:

— Ну вот и встретились!

В его голосе было что-то такое, что не дало Куинбусу Флестрину ответить непрошеному гостю так резко, как ему бы хотелось. Он только кивнул головой.

— Примите!-продолжал человек, протягивая ему какую-то бумагу, вынутую из сумки.

Куинбус Флестрин взял ее и прочитал. Лицо его потемнело.

— Послушайте, — сказал он, — дело в том…

Вошедший грубо перебил его:

— Никто не может отговариваться неведением закона. А закон, который называется законом о редкостях или диковинках, требует, чтобы всякая редкость в интересах государства была передана нашедшим в королевский дворец. Давно уже надо было сделать это! С вами еще мягко поступают, если не отдали приказа об аресте…

— Но это же живое существо!..

Услышав это, Мэлли весь похолодел. Значит, все-таки узнали про него! Забившись в угол, он слушал, что будет дальше.

— Подходит под пункт закона, говорящий о предметах животного мира, — непреклонно ответил непрошеный гость.

— Живое существо с душой, с разумом, со своими собственными желаниями.

— Это уже дело ученых. Они разберутся, что это такое.

— Ученые! — не удержался Куинбус Флестрин, — эти редкости ведь собирают только для забавы.

— Для забавы?-поднял брови непрошеный гость. — Его высочество наследник знакомится по ним с естественными науками. Удовлетворять его любознательность — наш долг. А учить его надо занимательно. Все скучное не для него. Еще вчера, не находя интересного занятия, он потоптал все цветы под окнами своих комнат.

— Но наш Мэлли требует за собой особого ухода, — сказал Куинбус Флестрин, пытаясь еще как-нибудь отстоять Мэлли. — Иначе он погибнет. Разве можно гак рисковать человеческой жизнью?