Коллектив авторов - Русские народные сказки

– Как не знать!

– А когда знаешь, поезжай прямо к нему.

Приехали они на то место, остановились и вылезли из телеги.

Горе велит мужику поднимать камень. Мужик поднимает, Горе пособляет; вот подняли, а под камнем яма – полна золотом насыпана.

– Ну, что глядишь? – сказывает Горе мужику. – Таскай скорей в телегу.

Мужик принялся за работу и насыпал телегу золотом, все из ямы повыбрал до последнего червонца; видит, что уж больше ничего не осталось, и говорит:

– Посмотри-ка, Горе, никак там еще деньги остались?

Горе наклонилось:

– Где? Я что-то не вижу!

– Да вон в углу светятся!

– Нет, не вижу.

– Полезай в яму, так и увидишь.

Горе полезло в яму; только что опустилось туда, а мужик и накрыл его камнем.

– Вот этак-то лучше будет! – сказал мужик. – Не то коли взять тебя с собою, так ты, Горе горемычное, хоть не скоро, а все же пропьешь и эти деньги!

Приехал мужик домой, свалил деньги в подвал, волов отвел к соседу, стал думать, как бы себя устроить. Купил лесу, выстроил большие хоромы и зажил вдвое богаче своего брата.

Долго ли, коротко ли – поехал он в город просить своего брата с женой к себе на именины.

– Вот что выдумал! – сказал ему богатый брат. – У самого есть нечего, а ты еще именины справляешь!

– Ну, когда-то было нечего есть, а теперь, слава богу, имею не меньше твоего: приезжай – увидишь.

– Ладно, приеду!

На другой день богатый брат собрался с женою и поехали на именины: смотрят, а у бедного-то голыша хоромы новые, высокие, не у всякого купца такие есть!

Мужик угостил их, употчевал всякими наедками, напоил всякими медами и винами. Спрашивает богатый у брата:

– Скажи, пожалуй, какими судьбами разбогател ты?

Мужик рассказал ему по чистой совести, как привязалось к нему Горе горемычное, как пропил он с Горем в кабаке все свое добро до последней нитки: только и осталось, что душа в теле; как Горе указало ему клад в чистом поле, как он забрал этот клад да от Горя избавился.

Завистно стало богатому.

«Дай, – думает, – поеду в чистое поле, подниму камень да выпущу Горе, – пусть оно дотла разорит брата, чтоб не смел передо мной своим богатством чваниться».

Отпустил свою жену домой, а сам в поле погнал; подъехал к большому камню, своротил его в сторону и наклоняется посмотреть, что там под камнем? Не успел порядком головы нагнуть, – а уж Горе выскочило и уселось ему на шею.

– А, – кричит, – ты хотел меня здесь уморить! Нет, теперь я от тебя ни за что не отстану.

– Послушай, Горе! – сказал купец. – Вовсе не я засадил тебя под камень…

– А кто же, как не ты?

– Это мой брат тебя засадил, а я нарочно пришел, чтоб тебя выпустить.

– Нет, врешь! Один раз обманул, в другой не обманешь!

Крепко насело Горе богатому купцу на шею; привез он его домой, и пошло у него все хозяйство вкривь да вкось. Горе уж с утра за свое принимается: каждый день зовет купца опохмелиться; много добра в кабак ушло.

«Этак несходно жить! – думает про себя купец. – Кажись, довольно потешил я Горе; пора б и расстаться с ним, да как?»

Думал, думал и выдумал: пошел на широкий двор, обтесал два дубовых клина, взял новое колесо и накрепко вбил клин с одного конца во втулку. Приходит к Горю:

– Что ты, Горе, все на боку лежишь?

– А что ж мне больше делать?

– Что делать! Пойдем на двор в гулючки играть.

А Горе и радо; вышли на двор. Сперва купец спрятался – Горе сейчас его нашло, после того черед Горю прятаться.

– Ну, – говорит, – меня не скоро найдешь! Я хоть в какую щель забьюсь!

– Куда тебе! – отвечает купец. – Ты в это колесо не влезешь, а то – в щель!

– В колесо не влезу? Смотри-ка, еще как спрячусь!

Влезло Горе в колесо; купец взял да и с другого конца забил во втулку дубовый клин, поднял колесо и забросил его вместе с Горем в реку.

Горе потонуло, а купец стал жить по-старому, по-прежнему.

Горшеня едет-дремлет с горшками. Догнал его государь Иван Васильевич:

– Мир по дороге!

Горшеня оглянулся:

– Благодарим, просим со смиреньем.

– Знать, вздремал?

– Вздремал, великий государь! Не бойся того, кто песни поет, а бойся того, кто дремлет.

– Экой ты смелый, горшеня! Люблю эдаких. Ямщик! Поезжай тише. А что, горшенюшка, давно ты этим ремеслом кормишься?

– Сызмолоду, да вот и середовой стал.

– Кормишь детей?

– Кормлю, ваше царское величество! И не пашу, и не кошу, и не жну, и морозом не бьет.

– Хорошо, горшеня, но все-таки на свете не без худа.

– Да, ваше царское величество! На свете есть три худа.

– А какие три худа, горшенюшка?

– Первое худо – худой шабер, а второе худо – худая жена, а третье худо – худой разум.

– А скажи мне, которое худо всех хуже?

– От худого шабра уйду, от худой жены тоже можно, как будет с детьми жить; а от худого разума не уйдешь – все с тобой.

– Так, верно, горшеня! Ты мозголов. Слушай! Ты для меня, а я для тебя. Прилетят гуси с Руси, перышки ощиплешь, а по прави́льному покинешь!

– Годится, так покину, как придет! А то и наголо.

– Ну, горшеня, постой на час! Я погляжу твою посуду.

Горшеня остановился, начал раскладывать товар. Государь стал глядеть, и показались ему три тарелочки глиняны.

– Ты наделаешь мне эдаких?

– Сколько угодно вашему царскому величеству?

– Возов десяток надо.

– Много ли дашь времени?

– Месяц.

– Можно и в две недели представить, и в город. Я для тебя, ты для меня.

– Спасибо, горшенюшка!

– А ты, государь, где будешь в то время, как я представлю товар в город?

– Буду в дому у купца в гостях.

Государь приехал в город и приказал, чтобы на всех угощениях не было посуды ни серебряной, ни оловянной, ни медной, ни деревянной, а была бы все глиняная.

Горшеня кончил заказ царский и привез товар в город. Один боярин выехал на торжище к горшене и говорит ему:

– Бог за товаром, горшеня!

– Просим покорно.

– Продай мне весь товар.

– Нельзя, по заказу.

– А что тебе, ты бери деньги – не повинят из этого, коли не дал задатку под работу. Ну, что возьмешь?

– А вот что: каждую посудину насыпать полну денег.

– Полно, горшенюшка, много!

– Ну хорошо: одну насыпать, а две отдать – хочешь?

И сладили.

– Ты для меня, а я для тебя.

Насыпают да высыпают. Сыпали, сыпали – денег не стало, а товару еще много. Боярин, видя худо, съездил домой, привез еще денег. Опять сыплют да сыплют – товару все много.

– Как быть, горшенюшка?

– Ну что? Нечего делать, я тебя уважу, только знаешь что? Свези меня на себе до этого двора – отдам и товар и все деньги.

Боярин мялся, мялся: жаль и денег, жаль и себя; но делать нечего – сладили. Выпрягли лошадь, сел мужик, повез боярин: в споре дело. Горшеня запел песню, боярин везет да везет.

– До коих же мест везти тебя?