Святослав Сахарнов - Гак и Буртик в Стране бездельников. Повесть-сказка

Далеко на востоке, чуть левее того места, где восходит солнце, лежала когда-то Страна Семи городов.

Жили в ней весёлые, работящие люди. В одном городе - кузнецы, во втором плотники, в третьем - каменщики, в четвёртом - ткачи, в пятом - маляры, в шестом - корабельщики, а в седьмом - парикмахеры.

Да, да, парикмахеры! Ведь даже в сказочной стране кто-то должен стричь людям волосы и брить бороды!

В тот день, с которого начинается наш рассказ, в городе корабельщиков было очень шумно.

По узким, прямым, как корабельные реи и зелёным, как море, берегам каналов пёстрая толпа стремилась к порту.

Там качались тонкие верхушки мачт и дымили широкие трубы кораблей.

Саженного роста кузнецы, плотники со светлыми полосками клея на ладонях, загорелые крестьяне из деревень, окружавших города, парикмахеры в белых халатах - все торопились увидеть необычное зрелище - полёт крылатого корабля.

Острогрудый, с блестящими медными бортами и большими, выгнутыми, как у чайки, крыльями, он был похож на птицу, готовую к полёту. Над вычищенной до блеска паровой машиной курился дымок.

На площади негде было упасть винтику.

Мастера, их жены, ученики и подмастерья шумели, щёлкали калёные орехи, грызли палочки жжёного сахара, перебрасывались шутками.

- Внимание! Внимание!

На помосте появился коренастый бородатый моряк в белой, примятой ветром фуражке. - Глеб Смола, старший корабельщик.

Он поднял руку.

Шум на площади стих.

Глеб Смола был не большой мастер произносить речи.

- Начнем! - сказал он и подал знак.

Два человека, возившиеся на палубе, перешли на мостик корабля. Один из них, - низенький - стал у руля. Второй - высокий и широкоплечий - у машинных клапанов.

Всё замерло. Даже жаворонок, залетевший сюда с полей, неподвижно повис в лиловом небе, трепеща крыльями, а похожее на парус одинокое белое облако перестало двигаться к солнцу.

Высокий моряк повернул ручку клапана. Зашипела машина. Громадные крылья дрогнули и поползли - сначала вверх, потом вниз. Вверх-вниз.

Над толпой пронёсся гул нетерпения.

«Ччук-ччук-чук!» - всё быстрее и быстрей стучали поршни. Крылья с шумом взлетали и падали. Взлетали и падали. Корабль раскачивался из стороны в сторону, но… и не думал отрываться от помоста.

Толпа молчала.

Потом кто-то рассмеялся, и вдруг вся площадь забурлила, захохотала.

Одни хохотали над неудачниками, другие криками подбадривали их.

Мальчишки, засунув два пальца в рот, пронзительно свистели.

Понемногу толпа стала редеть.

Через час на площади остались только три человека. Глеб Смола и два неудачливых воздухоплавателя.

- Позор! - прогудел старший корабельщик, размахивая помятой фуражкой. - Небывалый позор! Такую нелетающую посудину могли бы построить даже парикмахеры!

- М-м… могли, - согласился высокий.

- Ничего, у меня есть ещё четыре идеи! - воскликнул низенький.

- Не слишком ли много? - буркнул Глеб Смола, скорчил свирепую физиономию и пошёл прочь.

Но, видно, сердце у него было доброе.

- А всё-таки я верю, что вы полетите, - сказал он останавливаясь. - Пусть мне отдавит якорем ногу, если мы не увидим вас в воздухе. Не забывайте: «Труд и победа» - наш девиз… А сейчас - марш отдыхать!

Двое друзей переглянулись и снова полезли на корабль - разбирать машину.

Этих неудачников и упрямцев звали: низенького - мастер Буртик, высокого - мастер Гак.

А в небе, над причудливыми крышами портовых домов, у самого, похожего на белый парус облака звонко пел жаворонок.

Ему с высоты хорошо были видны и густые клубы дыми над городом кузнецов, и похожий на муравейник город каменщиков, и сверкающий яркими красками город маляров - жёлтый, розовый, васильковый, - и все остальные полные жизни города и зелёные квадраты полей… Всё, что не смогли увидеть сегодня два мастера.

Гак и Буртик были друзьями.

Они строили корабли: грузовые пароходы и легкие парусники, быстрые катера и неторопливые баржи. Отличные суда, какие могут строить только мастера на все руки.

Дом, в котором они жили, стоял на краю города, у самого берега моря.

На его крыше торчала мачта, а на ней всегда развевался красно-голубой корабельный флаг.

Мастера просыпались рано. Если утро было солнечным и теплым, они выпускали со двора коробчатого змея с привязанным к нему рожком.

«Тру-ту-ту!» - пел на весь город рожок.

Разбуженные веселыми звуками жители выходили из домов. Запрокинув головы, они разглядывали парящий над городом змей. Жадно вдыхали свежий воздух и говорили:

- Какое чудесное утро мы чуть было не проспали!

В дождь окна дома сами закрывались. Стоило кому-нибудь взойти на крыльцо, как двери гостеприимно распахивались. Это работали хитрые механизмы, придуманные мастерами.

Но в доме был один предмет, особенно дорогой сердцу хозяев, - дубовая шкатулка. Она стояла на столе в гостиной и была доверху набита чертежами.

На пожелтевших от времени листах мчались необычные самоходные повозки с флагами. Струей била вода из насосов. Пыхтели и выпускали пар корабельные котлы.

Впрочем, ни одну из этих машин построить было невозможно: надписи на чертежах были сделаны на каком-то непонятном языке.

Шкатулка, по рассказам, принадлежала древнему ученому, которого звали не то Алибаба, не то Ада-ада. Он пришёл издалека с народом, основавшим много десятков лет назад Страну Семи городов.

Особенно хорош был один чертёж: длинная остроносая машина с треугольным хвостом.

- По-моему, эта штука должна летать, - говорил Буртик, морща нос и разглядывая чертёж в увеличительное стекло, которое всегда лежало вместе с бумагами).

- А по-моему - нет! - ворчал Гак. Но и он часто водил пальцем по стремительным линиям рисунка.

Ещё в гостиной висела клетка. В ней жил ручной скворец по имени Бомбрамсель. Он жил у мастеров уже много лет, умел кланяться, садиться на руку и закрывать за собой дверцу.

Но Гаку этого было мало. Ежегодно, с наступлением весны, он выставлял клетку на окно и учил скворца разговаривать.