Георгий Балл - Детская библиотека. Том 17

— Что она говорит?! — вскричал Эгейка. — Ведь мы с Лешей слышали совсем другие ее слова, — и уши Эгейки стали такими красными, что все кругом осветилось. — Ну где же в ее ракушке прячется совесть? Улитка, поищи, пожалуйста, прошу тебя.

Железный Шурик поднял руку.

— Мальчишка-капелька пытался учить нас жить, но мы, — крикнул Железный Шурик, — сами знаем, как нам жить, — и он включил старенький телевизор…

На экране появились полосы, а потом замелькало, засверкало, загудело…

— Железный рок!

Все вскочили, запрыгали, затанцевали с нарастающим грохотом.

пели, кричали, рычали в зале.

Они прыгали вокруг нас, Калоши и Чайника, все сужая круг. Казалось, они нас растопчут. Но я взглянул на Правительницу Спицу, на железных, гремящих вельмож и понял, что они сейчас нас просто не видят. И сами не сознают, где они находятся…

Но вдруг телевизор забарахлил, затрещал, музыка оборвалась, по экрану пошли полосы.

Правительница Спица устало плюхнулась в железное кресло-корыто, отчего оно издало заключительный звук «блям».

— Спасибо, Железный Шурик, — сказала Правительница. — Ты нас утешил и получишь еще одну железную медаль.

Железный Шурик низко поклонился.

— Завтра, — сказала Правительница, — с первыми лучами солнца мы казним на площади Калошу и Чайник, а этих, — она показала на меня с Эгейкой, — уведите.

Охранники-гвозди подступили к нам.

Эгейка, опустив голову, пошел, я — за ним. Потом нас бросили на дно кастрюли. Сверху установили ситечко, сквозь которое проникал слабый свет.

Эгейка молчал, мне тоже не хотелось разговаривать. Грустные мысли стали приходить мне в голову. Я вспомнил папу и маму, которые, наверно, давно уже беспокоятся.

Вдруг слабый серебряный свет проник в нашу темницу.

Слабый серебряный свет проник в нашу темницу. Свет усиливался. Он побежал по стенке, спустился на дно и… Мы увидели серебряную девочку Лунный Блик. В руках она держала неизменную свою серебряную корзинку.

Эгейка, увидев девочку Лунный Блик, высоко подпрыгнул.

— Ребята, — сказала девочка Лунный Блик, — я принесла вам ужин.

— Я не хочу есть, — покачал головой Эгейка. — Я буду просто на тебя смотреть, — и он улыбнулся во весь свой широкий рот.

— Глупости, — сказала девочка Лунный Блик и тут же покраснела. Она поправила свою серебряную косу и начала доставать из корзинки румяные лунные пышки.

Такие аппетитные, что я и Эгейка сразу же принялись уплетать за обе щеки.

В это время раздался грохот — с нашей кастрюли свалилось железное ситечко.

— Молодец, дедушка Водыркин, — захлопала в ладоши девочка Лунный Блик. — Мы вас освободим.

А я подумал: «Хорошо, что в Городе железяк даже ночью много шума, а то бы нам несдобровать».

Когда мы поели, мы почувствовали себя не просто лучше, а необыкновенно легко. Мне казалось, что я могу летать.

Мы с Эгейкой замахали руками.

— Сейчас улетим высоко, высоко, — закричал Эгейка.

— Ой, мальчишки, что мне с вами делать?! Не все сразу, — девочка Лунный Блик достала из своей корзинки лунную дорожку, кинула наверх кастрюли…

— Бежим.

В одно мгновение мы очутились на краю тюрьмы-кастрюли, где нас поджидал дедушка Водыркин. Девочка Лунный Блик протянула дальше лунную дорожку.

И вот мы уже за пределами железно-кастрюльного дворца Правительницы Спицы.

— Подождите, — остановил нас дедушка Водыркин. — Я вас должен нарисовать. Это — исторический момент, когда небо и земля соединяются.

Он поднял заранее заготовленную фанерку, взмахнул кистями и стал быстро рисовать.

Пока он рисовал, я смотрел, как в воде отражались звезды.

— Ну вот, готово.

Мы посмотрели. На картине было изображено огромное дерево с золотыми яблоками. Мы с Эгейкой сидели среди плодов и листьев дерева.

— Крона дерева, — пояснил художник Петр Кузьмич, — это счастье, объединившее вас, а корни уходят глубоко в землю.

— А где кастрюля? — спросил я.

— Кастрюли уже нет, — засмеялся Эгейка, — как нет и рисунка.

Действительно, все на фанерке расплылось и исчезло. Дедушка Водыркин грустно опустил свою седобородую голову.

— Это не самое грустное, — сказал Эгейка, — ведь предстоит скоро казнь. До первых солнечных лучей осталось совсем немного времени.

— Но кто нам поможет? — сказал я.

А еще я подумал: «Нам самим надо спасаться». Мои мысли словно услышал Эгейка и возразил:

— Нам всем здесь грозит беда. И я знаю, кто может помочь: мой Белый Слоненок, который живет на белом облачке. Только где он? — и Эгейка посмотрел на девочку Лунный Блик.

— Я должна скоро покинуть вас, — грустно сказала девочка Лунный Блик.

Серебряная девочка Лунный Блик должна была с первыми утренними лучами покинуть нас. Мы брели не зная сами куда, без всякой дорожки. Мы даже не заметили, как вышли из Города ржавых железяк. Здесь было совсем темно. И только светилась девочка Лунный Блик и ее корзинка. Вдруг впереди мы заметили слабый розовый свет. Он сочился из-под большого камня.

— Эй! Эгей! — крикнул Эгейка. — Кто здесь живет?

Сначала послышалось неясное кряхтение, потом глухо кто-то произнес:

— Время.

— Кто здесь живет? — опять спросил Эгейка.

И снова:

— Время…

— А можно зайти?

— Время принимает всех.

Мы, пригнув головы, вошли под камень и увидели огромную старую Жабу, покрытую бородавчатой серовато-зеленой кожей. Что поразило нас: глаза ее были золотистые и молодые. Рядом с Жабой на светящейся трухлявой головешке стоял котелок. Что-то в нем кипело, булькало.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Эгейка.

— Вы сказали, что здесь живет Время? А у нас как раз не хватает времени. С первыми солнечными лучами произойдет ужасное событие — казнь… И я ищу белое облачко с Белым Слоненком. Мой Белый Слоненок должен нам помочь.

— Кхве! Кхве! — сказала Жаба. — Сначала я расскажу вам, что такое время.

Старая Жаба заквакала или, скорее, закряхтела или даже забулькала каким-то молодым звенящим бульканьем и начала нам рассказывать о времени.

— Я живу всегда, — начала свой рассказ Жаба. — Это произошло потому, что, когда я была совсем юной, я увидела в воде отражение звезды… И кхва… Вы поняли, что случилось? Да, я ее проглотила… И тут с неба начали падать звезды. Раскрыв рот, я ловила их и глотала, глотала, глотала… Потом… Что было потом? — Жаба задумалась. И долго молчала. Наконец, со вздохом добавила: — Не было «потом». А было только «всегда». Видите, я варю суп. Это особый суп из света звезд, из их бесконечного пути, бесконечного сияния. Когда я съем звездный суп, то сделаюсь легкой и прозрачной. Я смогу летать среди звезд, даже не шевеля лапами. Там я постоянно меняюсь: делаюсь старой и тут же юной, снова старой и сразу юной. Я научилась возвращать время. — Жаба совсем уже неразборчиво забормотала: — Все вечно, вечно…