Валентин Лебедев - Заповедник Сказок 2015 [Том 5]

Так что наивные йоруба засияли улыбками, проворно принесли пять мешков бататовой муки и просили поздравить от себя Великого Нгурру с днём рождения [11] Здесь автор отвлекается на то, чтобы поправить кольцо в носу, глотнуть из калебаса, зажевать пару-тройку вкусных толстых личинок и, переведя дух, проворчать себе под нос: «И зачем я сочинял такое длинное вступление? По-настоящему, вся история начинается только со следующей строчки…» .

Вернувшись к себе в селение, довольные масаи тут же начали печь лепёшки. Но поскольку пекари из них такие же, как земледельцы, а земледельцы, пожалуй, такие же, как физики-ядерщики (то есть никакие), то вместо поджаристых румяных лепёшек у них получились довольно-таки кривоватые и подгоревшие калабе. Каждому по штучке. Впрочем, вполне съедобные. Так что масаи веселились и пировали, сидя на пологом склоне горы Килиманджаро.

И вот тут один из них (да-да, тот самый, криворукий), за которого всем остальным масаи стыдно, ухитрился выронить свой калабе.

Масаи привыкли бегать за антилопами. Но этот калабе покатился так быстро, что самый быстроногий воин не смог бы его догнать. А ещё, стукнувшись о землю, он ожил и запел громкую песню:

Что в переводе означает:

И вот катится калабе по саванне и вдруг встречает гиену.

— Ого! — говорит гиена, — Еда сама навстречу катится. Сейчас я тебя съем!

— Подожди, не спеши меня есть, гиена, — отвечает ей калабе. — Лучше послушай мою песню.

И запел:

А пока гиена думала, не заболит ли у неё живот от поющей еды, калабе укатился.

Катится он по саванне дальше и встречает гепарда.

— Вот это да! — говорит гепард. — Обычно за едой бегать надо, а тут еда сама прибежала. Я тебя сейчас съем!

— Да подожди ты, — отвечает калабе. — Лучше послушай, как я пою.

И запел:

А пока гепард думал, зачем он вообще разговаривает с едой, калабе укатился.

Катится калабе по саванне дальше и встречает опоссума.

— Не ешь меня, опоссум, — кричит калабе с ходу. — Лучше послушай мою замечательную песню!

И запел:

А опоссум был глухой, как тотемный столб. Поэтому ему было совершенно по тамтаму — поёт калабе или нет. Разинул опоссум пасть и зажевал калабе в один момент [12] Тут автор снова поправляет кольцо в нижней губе, делает пару хороших глотков из калебаса, с огорчением констатирует, что вкусные толстые личинки кончились, и задумывается: завершить на этом сказку или рассказывать дальше? Подумав, продолжает рассказывать. .

Душа есть у всех — у спящего льва, у подгнившего банана, у мшистого камня, лежащего возле водопада Виктория.

У съеденного опоссумом калабе тоже была душа. И конечно она направилась прямиком к Великому Нгурре.

Великий Нгурра, Создавший-Африку, как всем известно, днём сидит у истоков реки Конго и пьёт пальмовое вино. И очень не любит когда люди (будь то масаи, йоруба или банту) приходят к нему со своими мелочными просьбами. А ночью Великий Нгурра спит.

Так, стоп, это неправда. Ночью Великий Нгурра вовсе не спит, а разбирается с душами существ и явлений, которых угораздило погибнуть именно в этот день. Так что душа проглоченного опоссумом калабе вальяжной походкой припёрлась прямо пред очи Великого Нгурры.

— Это как называется? — возмущалась она. — Я единственный в мире калабе, умеющий петь, а тут меня съедает какой-то облезлый опоссум! Негодяй и бездарность, не способный оценить великого искусства! Я требую компенсации!

— Не шуми, — спокойно сказал Великий Нгурра.

— Что значит «не шуми»? — возмутилась душа калабе. — Бвана, ты неправ! Ты вообще хоть слышал, как я пою? Не слышал? Сейчас…

И душа калабе, съеденного глухим опоссумом, запела:

Великий Нгурра терпеливо выслушал и ничего не сказал.

Душа калабе спела ещё раз. И еще. И ещё…

Спустя трое суток Великий Нгурра вздохнул и сказал:

— Ради меня, заткнись. Что ты хочешь?

Душа калабе радостно заявила:

— Хочу на небо! Вместо солнца!

— Ну, уж нет, — сказал Великий Нгурра. — Солнцем я тебя не сделаю. Могу Луной. Только чур ты не будешь петь.

Душа съеденного калабе подумала-подумала и согласилась. Теперь каждый вечер в чёрном африканском небе каталась большая круглая Луна. Время от времени она всё-таки порывалась запеть:

— Замолчи!!! — орал взбешённый Великий Нгурра.

Но это ещё не всё. Спустя пару месяцев глухой опоссум, съевший поющий калабе, попался в силок одного охотника. Охотник был весьма ленив и не проверял силки целую неделю, поэтому опоссум на третий день сдох, и его душа, как положено в Африке, отправилась к Великому Нгурре. Великому Нгурре в ту ночь было скучно.

— Ну, расскажи, что у тебя в жизни было интересного? — поинтересовался он у души опоссума.

— Вот однажды я нашёл помойку… — начала рассказывать душа глухого опоссума.

— Не, не то, — сказал Великий Нгурра.

— Ладно, — согласилась душа опоссума. — Другое расскажу. Был я как-то в одной деревне. А там такая роскошная помойка…

— Оставь помойки в покое! — решительно сказал Великий Нгурра.

— А тогда мне не о чем рассказывать, — уныло проворчала душа опоссума.

И в этом момент с неба донеслось:

— Заткнись! — рявкнул Великий Нгурра на Луну, которая, как мы помним, была ничем иным, как душой калабе, съеденного когда-то глухим опоссумом.

— Чем-то мне этот кругляшок кажется знакомым… — пробормотала душа опоссума. — Кажется, я его когда-то ел…

— Это мысль! — сказал Великий Нгурра. И подбросил душу опоссума в небо.

Теперь небесный опоссум целый месяц бегает за круглым калабе по небу и откусывает от него по кусочку. А когда он съедает его целиком, калабе начинает петь у него в животе: