Миколас Слуцкис - Волшебная чернильница [Повесть о необыкновенных приключениях и размышлениях Колобка и Колышка]

Неизвестно, что бы предпринял несчастный бородач, не появись откуда-то Раса Храбрите. Она промелькнула, как метеор, рассыпая искры веселья. Рассекла толпу любопытных и схватилась за парящую в воздухе бороду писателя.

— Покупайте! Покупайте! «Москвич» за тридцать копеек! Тот, кто купит у «Синей бороды», не пожалеет!

Раса горланила, словно на базаре. Левой рукой она раскачивала синюю бороду, швыряя Ластик-Перышкина то в одну, то в другую сторону, а правой высоко поднимала пачку лотерейных билетов.

— Перестань! Что ты делаешь, негодница! — стонал писатель, вконец уничтоженный.

Однако Раса и не думала переставать, только еще крепче вцепилась в бороду.

— Холодильники, мясорубки, полушерстяные чулки, женские часы «Заря»! Покупайте у «Синей бороды», не пожалеете!

Разочарованная толпа стала расходиться. Лотерейные билеты можно было приобрести на любом углу. Бородачи, продающие билеты, — тоже не в новинку.

Когда они остались вдвоем, Ластик-Перышкин вздохнул всей грудью. Другой на его месте разразился бы смехом, но не забудем, что он был весьма серьезным и застенчивым человеком. К тому же он сразу забеспокоился: откуда Раса, у которой нет денег, достала столько билетов?

— Не волнуйся! Не украла! — сверкнула глазами Раса. — Ты, наверное, не знаешь, что дедушка Распорядкин уже больше не общественный регулировщик? Э, не знаешь, не знаешь! Он теперь распространяет лотерейные билеты, а я ему помогаю.

— Уволили Распорядкина? — обрадовался Ластик-Перышкин. — А за что? Я в самом деле ничего не знаю…

— Откуда тебе знать! Твой кот Сивый раньше тебя узнает все новости… Ну, а сколько билетиков вы собираетесь у меня купить, товарищ писатель?

— Все, сколько есть. Должен ведь я отблагодарить тебя за добрую весть!

— Только за это?

— О нет! — спохватился Ластик-Перышкин. — Ведь ты спасла мою бороду. И не только бороду, но и Колобка с Колышком. Я уже хотел постричься и побриться, а для них это гибель…

— Значит, я помогла человечкам? Как хорошо! Ведь по моей вине на них свалилось столько бед!

Писатель подумал, что Расу мучает совесть, но он ошибся.

— Интересно, куда они запропастились? Ищу, ищу и не могу найти. Так хотелось бы поиграть с ними… Такие славные человечки!

— Поиграть? Они, кажется, не очень-то хотели…

— Захотят, захотят! — И пальцами — своими сильными, исцарапанными руками — Раса показала, как будет играть с ними: гнуть, мять, ломать!

У волшебника борода встала дыбом, но он промолчал. Уж кого-кого, а эту упрямицу не отговоришь, если ей что-либо втемяшилось в голову.

Раса только помахала ему и унеслась как ветер — ловить человечков!

Писатель было собрался поспешить за ней, но в это время нос к носу столкнулся с Распорядкиным. Тот, согнувшись, толкал черный мотоцикл. В коляске белели пачки билетов.

— Мотор испортился? — сочувственно поинтересовался Ластик-Перышкин, готовый каждому помочь. Правда, в технике он ничего не смыслил.

— Права отняли. Ездить больше нельзя, а толкать никто не запретит.

— Никогда не поверю — у вас отняли права? — удивился писатель. — Вы же сами у всех отнимали!

— Эх, было времечко! Видишь ли, стало ужасно много аварий, нарушений. Каждый час кто-нибудь сталкивается, каждую минуту разбиваются. Вот я и предложил автоинспекции ни днем, ни ночью не выключать красный свет. Зачем это зеленое, а особенно желтое — всех сбивающее с толку — окошко семафора? Изъять! Транспорт остановится, не будет ни обгонов, ни аварий. Что, хорошо придумано?

— Хорошо… но… — волшебник не мог найти слов.

— То-то. Вот и все так: мычат, что хорошо, да не послушались и сняли меня! Постой, постой, а ты кто такой? Голос вроде бы знакомый, только какая-то отвратительная борода!.. Я — человек серьезный, и то бороду не отпускаю… Будь я все еще общественным регулировщиком, составил бы сейчас на тебя протокол!

Ластик-Перышкин обеими руками прикрыл бороду и задал стрекача, как обыкновенный мальчишка.

А Колобок и Колышек тащили свою ношу, все чаще останавливаясь. Иногда апельсин улыбался, словно внутри у него зажигалась лампочка, но от этого не становился легче. После встречи с глупцом, он стал еще тяжелее — как будто в него переместилась вся глупость глупца!

— Давай сделаем носилки! — предложил Колышек, который был создан руками мастера и кое-что смыслил в плотницком деле.

Нашли палки, сложили, переплели их травинками— и готовы носилки, хоть принцессу на них сажай, а друзья вкатили капризный, порядком надоевший апельсин. Теперь нести было легче.

И снова они могли выбирать, нет ли кого-нибудь, кто был бы достоин подарка. А южный фрукт покоился на носилках, развалившись, как барин.

Торжественно, словно в сопровождении свиты, апельсин прибыл в опытный плодово-ягодный участок. Какие только кусты ни росли здесь! Ощетинившиеся, колючие и вечнозеленые с нежными, как шелк, листьями!

— Давай отдадим этому бедняге! — воскликнул Колышек. Ему нетерпелось отделаться от апельсина. — Он сам хочет! Тянет ветку, как руку…

Тут и Колобок заметил длинную узловатую ветку. Ее протянул куст, который резко отличался от остальных. Так бедная падчерица в сказочной стране отличается от избалованной дочки.

Соседние кусты красовались сочной зеленью, покачивали густыми, раскидистыми ветками, а этот рос у них под боком какой-то голый, скрюченный, с единственной сморщенной ягодой на макушке.

— Нет, сперва узнаем, кто его так обидел! — Колобок не привык что-либо решать с кондачка.

— Мне! Мне! — кричал куст, размахивая веткой под носом Колышка.

Уже и Колышку не понравилось, что куст так и рвет добычу из рук. Поэтому, прижав апельсин покрепче, отошел в сторонку.

— Может быть, тебя глупец обобрал? — поинтересовался деревянный человечек.

— Меня обобрать? Ха-ха! Я не такой дурак! — весело захрустел куст сухими ветками, словно пальцами.

— А куда же исчезли все твои ягоды?

— У меня их больше и не было! — горделиво заявил длиннорукий куст, — Только одна-единственная ягодка.

Друзья не могли поверить.

— Такой большой куст — и всего одна ягода? Столько веток, сучков — и всего одна ягода? Не может быть!

Куст снисходительно улыбнулся.

— Конечно, я мог бы вырастить и больше, но тогда у меня все отнимут. Зачем мне мучиться ради других? И эту-то, единственную, смогут сорвать только поздней осенью.

— А зачем тебе одна? — недоумевал Колобок. — Лучше уж совсем ни одной.

— Hy, и скажешь. Если бы на мне ничего не выросло, то за мной не ухаживали бы, не удобряли, не поливали. Я и вовсе захирел бы под забором!