Юрий Круглов - Жили-были

«Ну, друг, что бог дал?» — спрашивает дед. «Слава богу, дедушка, уцелел! Купец просил побывать к нему ночью, отвезти его дочь на кладбище. Идти али нет?» — «Пойдешь — жив не будешь, и не пойдешь — жив не будешь! Однако надо идти, лучше будет». — «Что же мне делать? Научи». — «А вот что! Как придешь к купцу, у него все будет приготовлено. В десять часов станут с покойницей родственники прощаться, а после набьют на гроб три железных обруча, поставят его на дроги, в одиннадцать часов велят тебе на кладбище везти. Ты гроб вези, а сам в оба гляди: лопнет один обруч — не бойся, смело сиди; лопнет другой — ты все сиди, а как третий лопнет — сейчас же прыгай через лошадь да сквозь дугу и беги задом. Сделаешь так, ничего тебе не будет!»

Солдат лег спать, проспал до вечера, и отправился к купцу. В десять часов стали с покойницей родственники прощаться; потом начали железные обручи нагонять; нагнали обручи, поставили гроб на дроги: «Теперь поезжай, служивый, с богом!»

Солдат сел на дроги, и поехал, сначала вез тихо, а как с глаз уехал, припустил что есть духу. Скачет, а сам все на гроб поглядывает. Лопнул один обруч, за ним другой, ведьма зубами скрипит. «Постой, — кричит, — не уйдешь! Сейчас тебя съем!» — «Нет, голубушка! Солдат — человек казенный, его есть не дозволено». Вот лопнул и последний обруч — солдат через лошадь да сквозь дугу и побежал задом. Ведьма выскочила из гроба и кинулась догонять; напала на солдатский след и по тому следу повернула к лошади, обежала ее кругом, видит, что нет солдата, и опять в погоню. Бежала, бежала, на след напала и опять повернула к лошади… Совсем с толку сбилась, раз десять назад возвращалась; вдруг петухи запели, ведьма так и растянулась на дороге! Солдат поднял ее, положил в гроб, заколотил крышку и повез на кладбище; привез, свалил гроб в могилу, закидал землею и воротился к купцу. «Все, — говорит, — сделал; бери свою лошадь». Купец увидал солдата и глаза выпучил: «Ну, служивый, я многое знаю; о дочери моей и говорить нечего — больно хитра была; а ты, верно, и больше нашего знаешь!» — «Что ж, господин купец, заплати за работу». Купец вынул ему двести рублей, солдат взял, поблагодарил его и пошел угощать свою родню.

На том угощенье и я был; дали мне вина корец, моей сказке конец.

В городе Саратове один солдат стоял на квартире у старухи. Старуха была ведьма, а солдат не знал об этом. Только день ото дня солдат все худеет, худеет и худеет.

Приходит в казарму, фельдфебель спрашивает его: «Ты болен, служивый?» — «Никак нет, господин фельдфебель! Только мне снятся страшные сны: будто бы каждую ночь кто-то на мне ездит, а утром, когда пробужусь, не могу пошевелить ни одним пальцем». Тогда фельдфебель сказал ему: «Сегодня ночью ложись спать, а сам не спи, только притворись спящим. Когда увидишь, кто-нибудь к тебе станет подходить, соскочи, стопай и скажи: „Не ты на мне едешь, а я на тебе!“».

Пришел солдат домой, поел, лег спать. Через каких-нибудь полчаса подходит к солдату хозяйка-старуха с уздой в руке. Солдат соскочил с лавки, выхватил у нее узду, стопал и сказал: «Не ты на мне едешь — я на тебе!»

Вдруг перед ним очутилась страшная вороная кобылица. Солдат сел на нее и поехал. В одну ночь побывал в Москве и Петербурге. Когда приехал домой, на квартиру, сдернул с кобылы узду, и очутилась старуха на печи: лежит и стонет.

Солдат прибежал в казарму и говорит фельдфебелю: «Господин фельдфебель, я ведь сегодня всю ночь на старухе ездил. Сколь хорошо она бегает! Да еще хотел подковать ее в Москве, да раздумал, побоялся, что не поспею на занятия». — «Что ты, дурак! Смотри не куй, а то тебе плохо будет!»

На другую ночь то же самое случилось, а на третью, когда солдат уже выезжал из Москвы, повыскочили кузнецы из кузниц и говорят: «Эй, солдат, подкуй кобылу! Не так еще побежит!» — «Ну, да уж черт вас возьми! Куйте!»

Кузнецы подковали к задним и передним ногам кобылицы подковы, солдат сел и поехал. Приезжает в свой город, сдернул узду, и очутилась старуха на печи: лежит, стонет, руки, ноги вздынула, а на руках и ногах прикованы подковы. Солдат испугался и побежал в казарму, сказал об этом фельдфебелю. Тот и говорит ему: «Дурак! Зачем ты это сделал? Сегодня ночью тебя задавят дьяволы!» — «Что мне делать, господин фельдфебель?» — «Что делать-то? Сегодня она умрет; когда ее унесут в церковь, поставят на паперти, попроси разрешения священника постоять в ногах гроба всю ночь. Тут ты только и сможешь спастись!»

Солдату дозволили. Он встал в ногах у гроба, стоит. Пришла полночь, старуха завизжала, заскрежетала зубами и стала звать нечистую силу. Нечистая сила собралась, старуха взмахнула руками и сбросила с себя одежду прямо солдату на голову. Так и закрыла солдата от нечистой силы. Искали, искали его, не могли найти.

На другую ночь повторилась та же история.

К третьей ночи ее уже похоронили на кладбище. Солдат обрадовался, прибежал к фельдфебелю и говорит: «Господин фельдфебель! Ее уже закопали, теперь бояться нечего!» — «Как нечего? Ты должен сегодняшнюю ночь еще простоять в ногах у се могилы!»

Пришла ночь, солдат отправился на кладбище, встал к могиле. Наступила полночь, старуха стала ворочаться в могиле, завизжала не своим голосом и стала звать к себе нечистую силу. Собралась нечистая сила, ведьма взмахнула руками, земля из могилы выбросилась и обсыпала солдата с головы до ног. Вышла старуха из могилы и приказала нечистой силе: «Найдите мне этого проклятого солдата, и я сама его задавлю! Сегодня мне последняя ночь!»

Нечистая сила кинулась искать. Обыскали все дома, казармы, даже в реках искали, но солдата найти нигде не смогли. Пришли к ведьме и сказали: «Нигде нет солдата!» Заскрежетала старуха зубами, легла в гроб вниз лицом, и земля засыпалась.

Солдат перекрестился и пошел в свою казарму.

Жил-был мужичок. Детей он не имел. Рубил он на улице дрова. Дрова он рубил ольховые; отсек он чурку, занес да и положил на печку незнамо для чего. К вечеру видит, вместо чурки мальчик появился. А уж как чурка была ольховая, и его назвали Ольшанкой. Купили ему маленькую лодочку, купили ружейко да отправили на речку уток стрелять.

Ездит Ольшанка по речке да и забавляется. Захотелось Яге-бабе Ольшанкиного мяска. Напекла она пирогов, намазала маслом. А у нее было три дочери. Наложила она полную коробку пирогов и послала старшую дочь пирогами Ольшанку приманить. Научила она песни петь. «Придешь, — говорит, — к речке, проси:

А как приедет Ольшанка в лодочке, так ты захвати лодочку да возьми его в охапку и неси домой, а я поджарю да и съем его!»