Юрий Круглов - Жили-были

А про то пронюхала ведьма — Яга-баба.

Вот у царицы родилась дочь, она сделала прялочку, и кудельку и веретешко привязала, и на крылечке высоко повесила. Яга-баба эту прялку украла да повесила лук и стрелку: сын родился! И вот царь с пути возвращался, увидел, что лук и стрелка висят, ему это не понравилось, и он даже не зашел в палаты, уехал в дальние края.

Царица вырастила дочь, и дочь просит маму как-нибудь на папу посмотреть. Тут Яга-баба стала просить царицу: «Давай, — говорит, — я повезу ее к отцу».

Срядились и поехали. Конечно, царевну посадили в повозку, сама Яга-баба на козлы села и дочь свою взяла.

Едут, на пути ручеек. А царевну звали Аннушка. «Аннушка, — говорит Яга-баба, — выйди из повозки, обмой лицо — ведь близко папенькин дом». А на дереве кукушка:

Аннушка не вылезла. И опять на пути ручеек. Яга-баба говорит: «Аннушка, дитятко! Выйди, обмойся: ведь ты грязная, не понравишься папе-то!» А кукушка с дерева опять:

А Яга-баба приступила: «Выйди, вымойся! Грязная ведь! Не слушайся кукушки, что она кукует!» Вышла Аннушка к ручеечку, умылась, а Ягина дочь уже в повозке сидит. И поехали: Яги- на дочь в повозке, а Аннушка на козлах. Что делать!

Вот приехали к царю. Царь принял Ягину дочь за свою, а родную дочь отправил коров пасти. Так Ягина дочь за царским столом пьет, кушает хорошо, а родная дочь коров пасет и поет:

А кукушка с дерева:

Слуги царевы услышали эти слова, приходят к царю: «Царь, да ведь это не твоя дочь, а твоя дочь родная пасет коров!» Царь разгорячился на слуг, прогнал. Назавтра других слуг назначил.

И та же история случилась. Аннушка пасет и поет:

А кукушка с дерева:

Царевы слуги выслушали, пришли к царю и говорят: «Царь, ведь это не твоя дочь, а твоя дочь коров пасет!» Разгорячился царь, назначил на третий день третьих слуг.

Вот слуги слушают, а она не видит их, поет:

Таким голосом жалобным поет! А кукушка с дерева:

Третьи слуги приходят к царю и говорят: «Да ведь родная дочь коров-то пасет, а та, которая с тобой, не дочь тебе!»

Царь разгорячился и этих слуг прогнал. На четвертый день сам пошел, затаился за деревом. Аннушка не знает, что он за деревом, и поет:

И слезно так! А кукушка с дерева:

Царь это выслушал, сам заплакал и приказал слугам копать яму в сорок сажен глубины, в сорок сажен ширины. Когда слуги яму выкопали, он приказал самого лучшего коня запрячь. Яге- бабе с дочерью и говорит: «Одевайтесь, мамаша с дочкой! Мне жаль доченьки родной, поедем в чистое поле гулять».

Села Яга-баба с дочкой в коляску, а царь на козлы. «Вот что, — говорит, — вы завесьте лицо, а то пыль в поле». Яга-баба и дочка завесили глаза. Приезжают они к этой яме. «Ну, — говорит царь, — закрыли лицо?» — «Закрыли». Как торкнул Ягу-бабу с дочкой в яму на сорок сажен глубины и приказал яму зарыть! А Яга-баба ведьма хитрая: стали они обертываться мухами, комарами и лететь из ямы. Но у царя слуг много: зарыли Ягу-бабу с дочкой в яме!..

Тут царь призвал Аннушку и вместе с ней вернулся к царице.

И стали они жить, поживать.

В одной деревне жил мужик. У него было три сына — Василий, Петр и Иван-дурак. Мужик жил- поживал, заболел и говорит своим сыновьям: «Дети, подойдите, я при жизни капитал вам разделю». Сыновья подходят к отцу, он вынул деньги, по три копейки разделил и наказывает: «Когда я помру, вы приходите на могилу ко мне ночью, караульте по ночи каждый». Дети отвечают: «Ладно, покараулим. Ночь просидеть что!»

Отец умер, его похоронили, и вот приходит очередь идти на могилу Василию. Василий говорит: «Ступай, Иван, карауль! Ты ничего не делаешь, вот только тебе и работа!» Иван в ответ: «Очередь-то не моя, а твоя: иди-ка ты карауль!» Василий затопал ногами на Ивана, и Иван, как младший брат, принужден был идти караулить.

Пришел на могилу, сидит. В двенадцать часов вскрылась могила, выходит отец. «Здравствуй, Василий!» Иван отвечает: «Не Василий, а Иван!» — «А что же Василий?» — «Василий не пошел». — «Ладно, Иван, карауль!» Утро наступило, заря занялась, отец ушел в могилу. Могила закрылась по-старому, как и была.

Иван приходит домой, братья спрашивают: «Ну что на могиле видел?» — «А сходите сами, так и узнаете».

Вторая ночь подходит. Очередь идти Петру. Петр также посылает Ивана: «Иди, Ванюха, карауль: тебе только и работы!» Иван, делать нечего, собирается и идет на могилу. Сидит. В двенадцать часов могила открылась, выходит отец: «Здравствуй, Петр!» Иван отвечает: «Не Петр, а Иван». — «А Петр что?» — «Петр не желает идти на могилу». — «Ладно, Иван, карауль: тебе будет не худо!» Опять время прошло до утра, заря занялась, отец ушел в могилу, а Иван пошел домой. Приходит, братья спрашивают его: «Что видал на могиле?» — «Сходите сами, узнаете, что на могиле».

Третья ночь подходит. Иван уже сам идет на могилу. На могиле сидел до двенадцати часов, и опять в двенадцать часов могила открылась, и выходит отец. «Здравствуй, Иван!» — «Здравствуй, здравствуй, папаша!» — «Вот, Иван, я тебе вынес три пузырька. На-ка, из одного пузырька выпей!» Иван выпил и почувствовал, что силы прибыло в нем. А отец крикнул громким голосом: «Сивко- Бурко, вещий Воронко! Встань передо мной, как лист перед травой!» Конь прибежал большой, Иван устрашился: изо рта пламя пышет, из ноздрей дым валит! Отец говорит: «Вот, Иван, в правое ухо полезай, а в левое выйдешь». Иван в правое ухо влез, в левое вылез и очутился бравым молодцем. Отец говорит: «Иван, можешь ли ты сейчас справиться с этим конем?» Иван коня взял за гриву, конь головой чуть пошевелил — Ивана как ветром отнесло от копя. «Эх, Иван, — говорит отец, — слаб ты! На, еще из одного пузырька выпей!» Иван выпил и почуял, что силы вдвое прибыло. Подошел он к коню, хлопнул его по ребрам, а тот стоит — не шевельнется. Вскочил на коня, конь скакнул — Иван, как овсяной сноп, свалился с него. Отец и говорит: «Ну, Иван, пей-ка и из третьего пузырька!» Иван выпил, вскочил на коня, пришпорил его и полетел в поле. Сам сидит крепко-накрепко. Вернулся к отцу, отец и говорит: «Ну, Иван, владей моим конем, конь мой собственный!»