Валерий Медведев - Баранкин, будь человеком!. Повесть-сказка

- Да так… Жарко! - сказал я, обмахиваясь одним крылом Костя опять начал ругать меня, а я взял и сунул голову под крыло, чтобы не слышать больше Костиной ругани, но в это время кто-то ткнул меня чем-то острым в бок…

Я выглянул из-под крыла и увидел сидящего рядом со мной старого, облезлого воробья.

- Ты, птен-чик желторотый, - сказал мне старый воробей, - я тут всё время за тобой с берёзы наблюдал. Ты что, вообще дура-чок-чок-чок или только притворяешься?

- А что вам от меня надо?

- Ты не груби старшим.

- Я не грублю. Это у меня такой голос. Чтобы отвязаться от старика, я снова спрятал голову под крыло, но старик опять пребольно клюнул меня в шею.

- Слушай, когда с тобой разговаривают старшие! Чти взрослых! Чти-чти-чти! Не чуф-чуф… не чуфырься!

- А я и не чу-фырюсь!

- А что это ты про кошек чирикал? Какие могут быть у воробья знакомые кошки? Ах вы, птенч-птенч-птенчики! И чему только учат вас родители?

Старик закатил глаза и стал чирикать о том, какие в его времена были прилежные и послушные воробьята, какие они все были умные, как они не чуфырились, а теперь все чуфырятся.

Стоило превращаться в воробьёв, чтобы выслушивать эту чеп-чеп-чепуховую нотацию. Да у нас по вечерам старухи как усядутся вместе на лавочке, только об этом и чирикают, то есть разговаривают.

- Вы чьи дети? Чьи вы? Чьи вы? - спросил меня старик.

- Ничьи! Ничьи! - сказал я, срываясь с ветки и увлекая за собой Костю Малинина.

- «Чуфырься! Не чуфырься!» - сказал Костя, работая крыльями. - Чох-чок-чокнутый какой-то!

Мы закружились над нашим двором, выбирая дерево, не занятое воробьями. Хотя я и сам был воробей, но мне почему-то вдруг захотелось держаться о г них подальше. Знакомство с бесхвостым и со стариком произвело на меня не совсем приятное впечатление. А больше всего меня расстраивало вот что: с той минуты, как мы превратились с Костей в воробьёв, прошло, наверное, уже полчаса, а наша воробьиная жизнь все как-то не налаживалась, и вообще всё шло совсем не так, как я ожидал. Время идёт… Завтра, между прочим, снова в школу…

Косте Малинину я, конечно, ничего не сказал. В конце концов впереди ещё целый день - жизнь наладится, и всё будет хорошо. Главное, не надо отчаиваться и терять надежды.

Покружив в воздухе, мы опустились с Костей на дерево, не занятое воробьями.

Ветка, на которую мы уселись, выходила на солнечную сторону. Солнце пригревало, как летом.

С удовольствием втянув голову в плечи, я уже собирался спрятать её под крыло, как вдруг у меня над ухом что-то противно свистнуло. Раздался щелчок. Посыпались листья. Ну что ещё такое? В чём дело? Я открыл глаза и посмотрел вниз.

Возле лавочки, на которой мы ещё недавно сидели с Костей Малининым, стоял мой сосед по квартире, белобрысый Венька Смирнов, и отвратительно щурился. В руках у него была рогатка с оптическим прицелом. Рогатку я узнал сразу. Никто лучше меня не делал таких дальнобойных рогаток. Венькину рогатку тоже смастерил я по его личной просьбе. Венька смотрел на меня в оптический прибор. Я смотрел на Веньку. На Венькином лице было написано: «Не попал! А жаль!..»

Так. Мало того что меня чуть-чуть не слопала наша кошка, теперь в меня стреляют из рогатки, сделанной моими же руками.

- Ну, подожди, Венька! - чирикнул я с дерева. - Подожди, белобрысый! Когда я опять превращусь в че-че-ловека, я тебе покажу, как стрелять в меня из рогатки!

Не обращая никакого внимания на моё чириканье, Венька нагнулся и стал искать камень. Мы с Костей переглянулись и, не сговариваясь, одновременно рванули с дерева. Я решил улететь подальше от нашего двора, подальше от кошки Муськи, от белобрысого Веньки с рогаткой, от этих драчливых и негостеприимных воробьёв. Мы пролетали один двор за другим. С высоты нашего птичьего полёта оказалось, что в нашем городе кошек было гораздо больше, чем я предполагал, когда был человеком. Мальчишек с рогатками тоже было много. Это открытие меня расстроило. Из своего небольшого воробьиного опыта я уже успел понять, что любое знакомство с рогаткой или кошкой может окончиться очень плохо для воробьёв. Малинин тоже меня стал почему-то ужасно раздражать. Тащится где-то там, в хвосте, отстаёт всё время и вообще летит с таким видом, как будто он мне одолжение делает.

- Че-че-го ты всё время отстаёшь? - не вытерпел я и заругался на Костю. - Тянучка противная!

- Я устал!

- «Устал»!.. Че-че-тыре квартала пролетели, а он уже устал!

- Я не лететь устал. Я устал быть воробьём!

- Подумаешь! Полчаса всего, как воробей, и уже устал! А как же воробьи бывают всю жизнь воробьями?! Знал бы, не связывался с тобой!

Я высмотрел сверху небольшой сквер с большими и высокими деревьями и спланировал вниз.

- Можешь отдыхать! - сказал я Косте, когда он следом за мной плюхнулся на ветку.

Костя приподнял крыло и уже хотел спрятать голову под мышку, но вдруг над нами раздался голос:

- Вот они где, бездельники! Я их послала за соломой, а они греются на солнце! Хороши сыночки!..

Я взглянул вверх и увидел толстую воробьиху, свесившуюся с соседней ветки. Это она назвала нас своими сыночками.

- А почему вы молчите, почему вы ничего не отве-че-че-чаете своей мамочке?

- Ничего не понимаю! - шепнул мне Костя. - Почему она называет себя нашей мамочкой?

- А че-че-го тут непонятного? Наверное, она приняла нас за своих птенцов.

- А мы что, похожи?

- Откуда я знаю…

- Почему вы пря-че-тесь от своей мамочки? - продолжала щебетать воробьиха. - Не бойтесь! Летите сюда. Так и быть, я вам ничего не сделаю.

- А может, мы действительно похожи на её сыновей?

- Может, и дей-стви-тви-тельно!

- Этого ещё не хватало! Извините, гражданка! - сказал Костя. - Мы ни от кого не пря-чем-ся, а вас мы вообще видим в первый раз!

- Это что ещё за гражданка! - заверещала воробьиха. - Воробьи добрые, вы только послушайте, как он называет свою мамо-чку!

Воробьи, сидевшие целой стаей на соседнем дереве, громко возмутились, а толстая воробьиха так разозлилась, что даже клюнула Костю Малинина в шею.

Костя заорал.

- Те-тень-ка! - вступился я за своего друга. - Че-че-стное слово, мы не ваши дети. Ну, че-че-стное-прече-че-стное!

- Глядите, воробьи добрые, и этот не хочет признавать свою мамо-чку, - затрещала воробьиха, подскакивая на ветке и взмахивая крылышками.