Софья Прокофьева - Три наследницы короля

Прислушавшись, Эльфиоль с трудом разобрала невнятные слова:

– Горе нам, горе… – Ветер путал и уносил их полные отчаяния голоса. – Мы – души грешников, обречённые вечно скитаться по Ледяной скале в безнадёжной тоске, забытые всеми. Никто не помнит наших имён, никто не молится о нас. Мы замерзаем и не можем замёрзнуть, чтобы кончились наши страдания…

Невыразимая жалость охватила Эльфиоль. Она увидела, что у каждого призрака в руке свеча, но ни одна из них не горела.

«Боже мой! Боюсь, даже волшебное кольцо им не поможет, потому что это только призраки, тени людей, – в отчаянии подумала Эльфиоль, с трудом преодолевая одну ступень за другой. – Я даже не могу зажечь их свечи, чтоб они хоть немного согрелись».

Эльфиоль почувствовала, что ее крылья вот-вот смерзнутся. Но до вершины скалы осталось всего ступенек десять, не больше.

«Наверное, я превращусь в голубую льдинку и засну здесь навсегда», – подумала Эльфиоль и, собрав последние силы, взлетела на вершину скалы.

Гладкий прозрачный лёд. А на самой середине Эльфиоль увидела тонкий треножник. Он поддерживал круглую чашу, выточенную из цельного изумруда.

Радость, ожидание какого-то чуда придало ей сил. Эльфиоль взлетела на край чаши и наклонилась над ней. На дне чаши тонкая, чуть толще паутинки, лежала медная змейка. Глаза её были закрыты, похоже, она крепко спала.

– Проснись, моя дорогая! – Замёрзшие губы Эльфиоль еле шевелились.

Она протянула дрожащие руки и вынула змейку из чаши. Змейка открыла глаза, зашевелилась и больно ужалила её в палец. В тот же миг змейка превратилась в тонкое золотое кольцо.

Радостно вскрикнула Эвейна, бросилась к принцу Пелинору и замерла, прижавшись к его груди. На миг оба они забыли, что находятся на морском дне, что яростно глядит на них Морской владыка. Страшно изменилось его лицо. Стало оно жёлтым, как слоновая кость, запавшие глаза налились кровью. Волосы встали дыбом и превратились в зелёных змей.

– Ты отвергла мою преданность и любовь. – Голос Морского царя так загремел, что отшатнулись от него родные дочери и закачались стены дворца. – Что ж, оставлю вам жизнь. Только не на радость, а на страдание и тоску. Эй, верные слуги мои, – сюда!

Вмиг подплыли к Эвейне и Пелинору студенистые спруты и осьминоги. Оторвали их друг от друга. Ржавыми водорослями прикрутили Эвейну к одной острой коралловой скале, принца Пелинора – к другой. Связали им руки и ноги – не шевельнуться.

– Отпусти принцессу Эвейну, Морской царь! – в отчаянии крикнул принц Пелинор. – Не мучай её, она ещё совсем ребенок. А меня оставь себе на забаву, делай со мной что хочешь.

– Что ты говоришь, любимый? – воскликнула Эвейна. – Прочь от меня, мерзкие спруты! Отпустите мои руки, мне больно!

Что-то крикнул Морской владыка, взметнулась мутная волна, и теперь Эвейна и Пелинор уже не видели друг друга.

– Где ты, моя Эвейна? – задыхаясь, крикнул принц Пелинор.

– Я не вижу тебя! – стараясь перекрыть плеск мутной волны, откликнулась Эвейна. – Всё застилает пенная зыбь…

Волна завертелась столбом, поднимая со дна песок и осколки разбитых раковин.

Разыгравшись, она больно ударила Эвейну по лицу.

– Я не могу дышать, я слепну… – донесся её угасающий голос.

Принц Пелинор рванулся, но ржавые водоросли крепко держали его.

Волна подняла крупные камни, смешанные с песком. Она закружилась вокруг принца Пелинора. Камни разбили ему плечи, руки.

– Любимая, где ты? – крикнул принц Пелинор.

– Ну что, опомнилась, принцесса Эвейна? – из мутных смерчей выплыл Морской царь на невиданном чудище. С ним обе его дочери. Куда девались их стройные ножки? Они снова превратились в русалок, блестели их чешуйчатые хвосты. – В последний раз спрашиваю тебя, согласна ли ты стать моей женой, красавица?

– Откажешься – пожалеешь! – подхватила одна из русалок. – Кто даст тебе земного воздуха? Ты умрешь, задыхаясь!

– Помедлишь, да будет поздно! – крикнула вторая. – Кто даст тебе глоток земной ключевой воды? Погибнешь от жажды!

– Пусть, пусть, лишь бы увидеть тебя, мой любимый, в последний раз, – пересохшими губами, задыхаясь, простонала Эвейна.

Но принц Пелинор услышал только слабый стон, скрип кружащихся раковин и удары камней в обезумевших плещущих волнах.

Эльфиоль с трудом удерживалась на краю чаши из цельного изумруда.

«Неужели, неужели сейчас исполнится моя давняя заветная мечта? – дрожа от волнения и холода, подумала Эльфиоль. – Только бы не уронить кольцо…»

Но жалобные стоны, доносившиеся из трещин и пропастей, лишали её последних сил и путали мысли.

– Несчастные… – прошептала Эльфиоль.

И вдруг луна над её головой разгорелась ещё ярче. Она, как огромная лампа, заливала густым серебром вершину скалы. Лунный свет стекал вниз, освещая искажённые страданием лица несчастных призраков.

Эльфиоль вскрикнула и почувствовала, что она вот-вот уронит кольцо. Но в этот миг чья-то большая рука подхватила кольцо и слегка повернула его.

Слева от неё стоял старый монах. Его тёмная монашеская одежда падала прямыми складками, а низко опущенный капюшон закрывал лицо.

– Не бойся меня, маленькая Эльфиоль. Я – отец Иоанн. Взгляни сквозь кольцо и скажи, что ты видишь? – Голос монаха звучал странно отрешённо, как будто ветер принёс его откуда-то издалека.

Эльфиоль послушно посмотрела сквозь кольцо и замерла от удивления. Она видела теперь далеко-далеко, как никогда прежде. Там, в бесконечности, на краю океана всё было озарено хрустально-чистым светом. Вон небольшие острова. Одни похожи на корзины цветов, другие полны зелени, и видны крошечные дома и острые колокольни.

Но отец Иоанн уже повернул кольцо, и Эльфиоль увидела родной остров Тенорис. Вот её любимая Эльфийская поляна, недалеко от храма. Эльфы сладко спали на маргаритках, некоторые забрались в колокольчики и торчали только их ножки.