Мари-Катрин д’Онуа - Кабинет фей

И вот пока феи доставляли порфир, яшму, агат и мрамор, статуи, барельефы, золото и бронзу, чтобы увековечить память короля, которого они считали мертвым, король благодарил любезную сирену, умоляя ее не оставлять его своим покровительством. Сирена самым ласковым голосом дала ему такое обещание и скрылась из глаз. А ему ничего не оставалось, как пойти к замку из стали.

Ведомый своей любовью, король шел быстрыми шагами, оглядываясь по сторонам в поисках обожаемой принцессы. Но вскоре ему нашлось дело — его окружили четыре страшных сфинкса; они уже выпустили свои острые когти и растерзали бы короля на части, если бы ему, как и предсказала сирена, не сослужила службу алмазная шпага. Завидев ее блеск, чудовища бессильно повалились к ногам короля, а он каждому нанес смертельный удар. Но едва он двинулся дальше, как увидел шесть драконов, покрытых чешуей тверже железа. Как ни ужасно было это зрелище, король не утратил своей храбрости и, орудуя шпагой, рассек каждого дракона надвое. Он надеялся, что уже преодолел самые трудные препятствия, как вдруг его смутило еще одно. Навстречу королю вышли двадцать четыре прекрасные и грациозные нимфы и преградили ему путь цветочными гирляндами.

— Куда вы идете, государь? — спросили они у короля. — Мы поставлены сторожить эти места, и если мы вас пропустим, и вас и нас постигнет страшная кара. Окажите нам милость, не упорствуйте. Неужто вы захотите обагрить вашу победоносную руку кровью двадцати четырех невинных девушек, не причинивших вам никакого зла?

Король растерялся, не зная, как поступить, — он всегда гордился своей преданностью прекрасному полу и готов был служить ему сверх всякой меры; а тут ему предстояло убивать женщин. Но вдруг он услышал голос, укрепивший его решимость.

— Рази, рази, — произнес этот голос, — и не щади никого, иначе навеки лишишься своей принцессы.

И тотчас, не отвечая нимфам ни слова, король бросился в их ряды, разорвал гирлянды и стал без пощады орудовать шпагой, в одно мгновение разогнав их всех. Это препятствие было последним — он вступил в небольшую рощу, ту самую, над которой пролетал, когда заметил Красавицу. Бледная и тоскующая, она и сейчас сидела на том же месте у ручья. Король с трепетом подходит к ней, — но она бежит от него с такой поспешностью и негодованием, как если бы он был Желтым Карликом.

— Не осуждайте меня, не выслушав, принцесса, — сказал ей король. — Я не изменил вам, я невиновен, но я, несчастный, сам того не желая, заслужил вашу немилость.

— Ах, злодей, я видела, как вы летели по воздуху с особой неслыханной красоты, — и что же, вы совершили этот полет против воли?

— Да, принцесса, — ответил король, — против воли. Злая Фея пустыни, не довольствуясь тем, что приковала меня к скале, увлекла меня в своей карете на край земли, где я бы томился и поныне, если бы не помощь благодетельницы-сирены, которая доставила меня сюда. Я пришел, дорогая моя принцесса, чтобы вырвать вас из недостойных рук, держащих вас в заточении. Не отвергайте же помощь преданнейшего из возлюбленных.

И король бросился к ее ногам, но, пытаясь удержать принцессу за край платья, он, на беду, уронил свою грозную шпагу. А Желтый Карлик, прятавшийся в это время под листом салата, едва увидев, что шпага, волшебная сила которой была ему известна, выпала из рук короля, тотчас ее схватил.

Принцесса, заметив Карлика, испустила страшный крик, но ее стоны только еще больше разозлили злобного коротышку. Произнеся несколько слов на своем тарабарском языке, он вызвал двух великанов — они заковали короля в железные цепи.

— Теперь, — сказал Карлик, — соперник в моей власти, но я готов подарить ему жизнь и свободу, если вы немедля станете моей женой.

— Ах, лучше мне тысячу раз умереть! — вскричал влюбленный король.

— Увы, государь, — возразила принцесса. — Для меня нет ничего страшнее вашей смерти.

— А для меня, — продолжал король, — нет ничего ужаснее, чем принести вас в жертву этому чудовищу.

— Тогда умрем вместе, — предложила принцесса.

— Дорогая моя принцесса, доставьте мне утешение — дайте умереть ради вас, и умереть одному.

— Никогда, — сказала принцесса. — Лучше уж я соглашусь исполнить ваше желание, — обратилась она к Желтому Карлику.

— Как, жестокая принцесса! Ужели я должен стать свидетелем того, как вы назовете его своим супругом? Но тогда жизнь мне опостылеет.

— Нет, — заявил Желтый Карлик. — Принцесса назовет меня своим супругом, но ты не станешь свидетелем этого, — слишком опасен мне соперник, которого любят.

И с этими словами, невзирая на горестные слезы Красавицы, Карлик нанес королю удар в самое сердце, и тот упал к ногам принцессы. Принцесса не могла пережить своего возлюбленного — она рухнула на его тело, и вскоре ее душа соединилась с его душой. Так погибли эти славные и несчастные влюбленные, и сирена ничем не смогла им помочь — ведь вся волшебная сила была заключена в алмазной шпаге.

Злой Карлик предпочел умертвить принцессу, чем видеть ее в объятьях другого, а Фея пустыни, прослышав обо всем, разрушила усыпальницу, которую сама возвела, потому что теперь она возненавидела память о Короле золотых россыпей с такой же страстью, какую питала к нему при его жизни. А помогавшая влюбленным сирена, как ни горевала о случившемся великом несчастье, смогла вымолить у судьбы только одно — превратить умерших в деревья [207]. Прекрасные тела влюбленных стали двумя стройными пальмами. Храня вечную взаимную любовь, они ласкают друг друга переплетенными ветвями и этим нежным союзом обессмертили свою страсть.

огда Леонора окончила свой романс, каждый из слушателей поблагодарил ее с горячностью, сообразной доставленному удовольствию.

— Если я не ошибаюсь, — произнес дон Франсиско, — то сама же милая Леонора его и сочинила или юная Матильда, ибо я замечаю в нем некоторые тонкие повороты мысли, которые весьма в их вкусе.

— Будь это даже и так, — скромно отвечала Леонора, — я не заслуживала бы больших похвал: такие вещицы выходят у меня сами собою, ведь для простого рассказа особого таланта не нужно.

— Но сказанного вами достаточно, сударыня, — отозвался дон Хайме на своем тарабарском наречии, — чтобы мы убедились, как хорошо понял ваш характер дон Франсиско; презрение же, с которым вы говорите о таком мудром романсе, позволяет нам оценить вашу скромность.