Мари-Катрин д’Онуа - Кабинет фей

Посланник мчался как ветер. Когда он передал старику, что явился от имени его сына-рыцаря и привез весьма тяжелую шкатулку, граф подивился, что же могло находиться внутри: ведь рыцарь-то уехал почти без денег и не мог не то что купить что-либо, но и заплатить тому, кто доставил его подарок. Сперва старик прочел письмо дочери, а увидев содержимое шкатулки, чуть не задохнулся от радости: золото и драгоценные камни не позволяли усомниться в правдивости написанного. Но вот удивительно — обе сестры Белль-Белль, открыв предназначенные им шкатулки, обнаружили там лишь стекляшки да фальшивые монеты. Облагодетельствовать их фея не пожелала. Сестры меж тем решили, что Белль-Белль задумала посмеяться над ними, и преисполнились невыразимой досады. Граф же, видя, как они рассержены, отдал им большую часть того, что ему предназначалось, однако стоило им лишь дотронуться до сокровищ, как те превратились в бесполезные стекляшки да железо. Посему решили сестры, что тяготеет над ними некая неведомая злая сила, и попросили отца сберечь оставшееся для себя одного.

Прекрасный Фортунат не стал дожидаться возвращения гонца, ибо торопился исполнить указ короля. Он отправился, как и обещал, к губернатору. Весь город собрался полюбоваться на него — так приятны были всем его изящество и учтивость, что невозможно было им не восхищаться. Он никого не задевал своими речами, а толпа вокруг него все росла, и он не знал, чему приписать такое диковинное множество людей, ибо в провинции, где он жил прежде, никогда не бывало столько народу.

Он продолжил путь на своем великолепном коне, занимавшем его рассказами о том, что в мире нового, или о самых примечательных событиях древней истории.

— Любезный мой господин, — говорил конь, — я счастлив быть у вас в услужении, я знаю, что вы искренни и благородны. Многие люди, с которыми мне приходилось жить, вызывали у меня такое отвращение, что не мил становился белый свет — столь невыносимо было их общество. Встретился мне однажды человек, который холил меня и лелеял, превознося выше Пегаса и Буцефала [316]. Но то, когда он был рядом со мной. За глаза же он меня величал клячей да дрянным конем и имел обыкновение хвалить мои недостатки, тем самым давая мне повод приобретать новые, еще большие. Как-то раз, устав от его лести, которая была, по сути, предательством, я так сильно его ударил копытом, что выбил ему почти все зубы, чему, признаться, был рад. Я не видел его с тех пор, как сказал ему со всей прямотой: «Несправедливо, если рот, пригодный лишь для возведения хулы на тех, кто ничего плохого не сделал, будет столь же пригожим, сколь остальные рты».

— Хо! Хо! — засмеялся рыцарь. — Ты весьма вспыльчив. Ты не испугался, что тот человек, разгневавшись, проткнет тебя шпагой?

— Это не имеет значения, господин, — ответил Камарад, — ведь я бы заранее знал о том, что он задумал.

Так за дружеской беседой они въехали в густой лес. Камарад сказал рыцарю:

— Господин, в этом лесу живет человек, который мог бы нам сослужить хорошую службу. Он дровосек и был одарен.

— Что значит одарен? — перебил Фортунат.

— Это значит, он получил один или несколько даров от фей, — ответил конь, — и вам нужно уговорить его пойти с нами.

И вот они уже оказались там, где работал дровосек. Юный рыцарь подошел поближе и осторожно стал расспрашивать того о лесе: водятся ли здесь дикие животные, разрешено ли охотиться. Дровосек на все отвечал как человек рассудительный. Наконец Фортунат спросил, куда ушли все те, кто помогал ему повалить столько деревьев. Дровосек на это сказал, что один срубил все деревья всего за несколько часов и что надобно повалить еще больше, чтобы было что унести домой.

— Как! Неужели вы собираетесь унести все с собой сегодня? — удивился рыцарь.

— О господин, — ответил Силач (так звали дровосека), — сила моя удивительна.

— Стало быть, вы выручаете немало денег? — поинтересовался Фортунат.

— Совсем немного, — молвил дровосек, — в этих местах все бедные. Здесь каждый делает свою работу и не просит соседа о помощи.

— Раз ваш край так суров, нужно перебраться в другой. Пойдемте со мной, у вас ни в чем не будет недостатка, а когда захотите вернуться, я дам вам денег на дорогу.

Дровосек решил, что лучше и не придумаешь. Он отложил топор и последовал за новым господином.

Выехав из леса, Фортунат заметил на открывшейся перед ним равнине человека, так крепко связывавшего самому себе ноги, что он едва мог идти. Камарад остановился и сказал своему господину:

— Вон еще один, он тоже был одарен. Он вам пригодится. Нужно взять его с собой.

Фортунат подъехал поближе и с непритворной любезностью поинтересовался, зачем связывать себе ноги.

— Это потому, — ответил человек, — что я готовлюсь к охоте.

— Вот как? — улыбнулся рыцарь. — Думаете, вам будет легче бежать, если свяжете себя покрепче?

— Нет, господин. Думаю, я буду бежать медленнее, но в этом весь смысл, ибо нет на свете оленя, косули или зайца, которых я с большим запасом не обогнал бы со свободными ногами. Вот и получается, что они остаются позади и от меня укрываются, а мне добычи не видать как своих ушей.

— Сдается мне, что вы человек исключительный, — молвил Фортунат. — Как зовут вас?

— Меня величают Скороходом, — ответил охотник, — и хорошо знают в этих местах.

— Если хотите повидать другие края, — предложил Фортунат, — я с удовольствием возьму вас с собой. У вас не будет таких трудностей, и деньгами я не обижу.

Скороход обрадовался и охотно согласился, а Фортунат поехал дальше еще с одним слугой.

На следующий день он увидел на краю болота человека, завязывавшего себе глаза. Конь сказал хозяину:

— Господин, послушайте моего совета: возьмите к себе в услужение и его.

Фортунат подъехал и спросил, зачем тот завязывает себе глаза.

— Дело в том, — ответил человек, — что мое зрение слишком острое. Я замечаю дичь за четыре лье и одним выстрелом убиваю больше, чем мне нужно. Поэтому я и завязываю глаза. Однако, даже смутно различая все вокруг, я могу истребить всех куропаток и мелких птиц в этом краю так, что и пары часов не пройдет.

— Ловкости вам не занимать, — заметил Фортунат.

— Поэтому меня и прозвали Непромахом, — ответил человек. — И ничто на свете не заставит меня бросить это занятие.

— И все же я хочу предложить вам поехать со мной, — молвил рыцарь. — Это, между тем, не помешает вам совершенствовать свое мастерство.

Однако Непромах призадумался, и Фортунату нелегко оказалось убедить его отправиться с ним: такие обычно дорожат своей свободой. Однако ж в конце концов и он дал себя уговорить и вылез из болота.

Несколько дней спустя, проезжая лугом, Фортунат заметил человека, лежавшего в траве на боку. Камарад сказал рыцарю: