Мари-Катрин д’Онуа - Кабинет фей

— Не слишком, — возразил Дельфин, — ведь все это уже давно исполнено.

— Тогда велю тебе еще рассказать мне всю правду, то, чего я не знаю, но ты наверняка должен знать.

— Я понял вас, — молвил в ответ Дельфин, — вы желаете знать, кто отец малютки-принца; так это ваш кенар Биби, а он, в свою очередь, не кто иной, как ваш спутник, принц Алидор.

— Ах, сударь, вы изволите смеяться надо мной!

— Клянусь трезубцем самого Нептуна, сгинуть мне меж Сциллой и Харибдой [389], если я лгу; клянусь таинственными безднами морскими с их ракушками и еще всеми несметными богатствами глубин, тритонами, наядами, а еще отчаявшимся кормчим, что обретает надежду, увидев меня средь волн [390]. И наконец, клянусь вашим добрым именем, очаровательная Ливоретта, что я честен и благороден, а значит, говорю правду.

— Услышав столько клятв, — удивилась она, — я теперь раскаиваюсь в том, что не поверила тебе, хотя, по правде говоря, это одна из самых удивительных историй на свете. Позволь мне еще попросить тебя вернуть Алидору разум, чтоб он опять обрел способность к остроумному суждению, вспомнил науку светских разговоров, стал приятным собеседником. Сделай, чтобы красота, которую он обретет по твоему велению, стократно превысила его прежнее безобразие, и кстати, скажи, почему ты называешь его словом, которое так ласкает мне слух, то есть принцем.

Дельфин исполнил все, что она попросила. Он рассказал Ливоретте историю принца: кто был его отцом, кто — матерью, не забыв поведать и о его предках и родне, — ведь обитатель морей обладал обширными знаниями о прошлом, настоящем и будущем и был великим знатоком генеалогии. Не часто такие рыбы попадаются в сети: здесь требуется вмешательство Фортуны.

Слово за слово — они и не заметили, как бочка коснулась земли. Дельфин чуть-чуть приподнял ее и выбросил на берег, где она тут же развалилась; так принцесса, принц и их дитя вышли на свободу. Алидор бросился в ноги своей дорогой Ливоретте. Он вновь обрел рассудок, который в тысячи раз превосходил его прежний ум, при этом став красивым и статным; черты лица его так преобразились, что она с трудом узнала своего спутника. А он смиренно попросил у нее прощения за свои превращения в кенара Биби. Каялся он с такой страстью и благоговением, что принцесса наконец простила его уловку, — ведь она ни за что не согласилась бы стать его женою, прибегни он к обычному средству добиться ее благосклонности. К тому же Дельфин наделил его беспримерной любезностью, ничуть не свойственной придворным ее отца-короля. К полному удовольствию Ливоретты, принц подтвердил все, что Дельфин рассказал ей о его знатном происхождении. Ибо, чего там говорить, — как ни могущественны феи, а если уж волею Небес появились вы на свет низкородным, то не поможет тут никакое волшебство, а только лишь добродетель и заслуги; да зато и они могут так возвысить над судьбою, что все потом окупится с лихвой и послужит утешением.

Принцесса пребывала в прекраснейшем расположении духа. Еще недавно она подвергалась страшным опасностям, а теперь, счастливо избежав их, безмерно радовалась и благодарила богов. Она все высматривала в море их доброго друга Дельфина — тот еще плавал поблизости, и она горячо его поблагодарила за их спасенные жизни. Принц последовал ее примеру; их сын, небывало сообразительный и уже научившийся говорить, похвалил Дельфина за благородство и обходительность, а тот в ответ сделал несколько грациозных прыжков на волнах, как вдруг послышалось ржанье лошадей и громкие звуки труб, флейт и гобоев. Это торжественно приближался личный экипаж принца и принцессы, в сопровождении пышно одетой стражи. Затем подъехали придворные дамы в каретах. Едва процессия остановилась, как они проворно вышли и почтительно склонились перед принцессой, поцеловав край ее платья. Такой чрезмерной любезности она, впрочем, воспротивилась, ибо знатное происхождение дам, что ни говори, требовало к себе особого уважения.

Они сказали ей, что рыба Дельфин повелела встретить их чету по-королевски и теперь они — владыки этого острова, населенного их верными подданными, и здесь суждено им обрести счастье и полный покой. Алидор с Ливореттой безмерно обрадовались, видя, как любезно их принимают и какие почести оказывают; ответ новоявленной королевской четы был столь же милостив, сколь и учтив. Их посадили в открытую коляску, запряженную восемью крылатыми лошадьми; она то взмывала ввысь под самые облака, то плавно спускалась к земле, да так, что принц с принцессой ничего не замечали — в таком способе передвижения есть своя прелесть: и никаких препятствий по дороге, и на ухабах не трясет.

Коляска еще летела в средней области воздушных путей [391], когда внизу на склоне прибрежного холма показался чудесный дворец. Хотя все стены его были из серебра, взгляд при этом проникал глубоко внутрь, и комнаты просматривались как на ладони — в них они разглядели мебель невиданной красоты, изящную и удобную. А восхитительные сады затмевали своей красотой даже сам дворец. Природа как бы случайно разбросала по этому прелестному уголку бесчисленные источники и ручейки, дарующие райское наслаждение. Принц с супругой не знали, чему отдать предпочтение, столь совершенным казалось им здесь все, на что ни взглянешь. Когда они вошли внутрь, отовсюду послышалось:

— Да здравствует принц Алидор! Да здравствует принцесса Ливоретта! Да будут благословенны дни их на этой земле!

И приятные звуки ангельских голосов слились с гармоничными мелодиями музыкальных инструментов.

Не успели они оглянуться, а перед ними уже возник стол, полный яств. Пришла пора откушать изысканных блюд, тем более что морской воздух и долгое путешествие в бочке, предоставленной воле волн, изрядно их утомили. Они сели к столу и поели с большим аппетитом.

Когда трапеза окончилась, к ним пришел главный королевский казначей, предложивший им совершить послеобеденный моцион в соседнюю галерею. Там вдоль стен тянулся длинный ряд колодцев с прикрепленными ведерками из надушенной испанской кожи [392], обитой золотом. Ливоретта и Алидор спросили, для чего эти колодцы, и казначей ответил, что в них бьют золотые и серебряные источники, и, если нужны деньги, достаточно спустить туда ведерко и сказать: «Подними-ка мне, ведерко, со дна колодца луидоров, пистолей, квадруплей, экю и мелких монет [393]». Вода тотчас принимает форму желаемых денег, и, сколько их ни извлекай оттуда для добрых дел, источник никогда не иссякнет. Но если ты жаден и скуп, хочешь складывать деньги в золотые горы и хранить их под замком, то из ведерок выпрыгнут жабы и выползут змеи, и алчность обернется непоправимой бедой.

Диковинные колодцы вызвали неподдельное восхищение у принца с принцессой. Они решили опустить ведерко, дабы испытать судьбу. Но в ведре оказались только золотые зернышки. Тогда они спросили, почему монетки не отчеканены. Казначей ответил, что на них нужно отпечатать герб принца и принцессы, и поинтересовался, что бы они хотели там видеть.