Юрий Брезан - Черная Мельница. Повесть-сказка

«Из этой книги мы будем набираться знаний, пока не почувствуем, что можем бросить вызов мельнику», — говорит Крабат.

«Что до меня, то учиться я не больно горазд, — возражает Маркус. — Да и зачем пичкать этой премудростью нас обоих? Ведь и у мельника одна голова на плечах. Ты учись, а я буду тебя охранять, чтобы с тобой ничего не случилось».

Грустно улыбается Крабат: «Ну что ж, будь по-твоему, брат мой и хранитель. За работу!»

Сказано — сделано: Маркус отправился к жерновам, а Крабат — в жилище мельника. Там он положил ладонь на сундук и потребовал выдать ему самую главную книгу.

Сундук уперся, заскрипел, захрипел, но Крабат не снял руки, и сундук нехотя подчинился его воле. С охами — вздохами выдал он Крабату главную книгу: Книгу Власти.

Сел Крабат за дубовый стол и забыл обо всем на свете. А в Книге сказано:

Двенадцать — главный закон.

Двенадцать и один — одним больше, чем надо

Одним больше — все послушны, и животное одно.

Одним больше — самый главный закон.

Сидит Крабат и крепко думает. Медленно, с трудом проникает он в темный смысл слов. Неохотно открывается ему тайна власти. Так прошли день, ночь и еще один день.

Комнату мельника Крабат оставил точь-в-точь такой, какой она была до его прихода. А тут и мельник явился — стоит посреди двора, никто и не видел, когда он пришел. А он уже взвешивает на руке мешочек с золотыми крупинками, накопившимися за два дня. Мешочек увесистый. Мельник очень доволен. Ему и невдомек, что Маркус заставил батраков так попотеть, как мельнику и не снилось. Где уж ему догадаться, что Маркус из мешочка две пригоршни золота вынул. Ни слова не говоря, мельник рывком сдергивает шнуры с плеч Крабата и Маркуса — двенадцать воронов взлетают на жердочку спать. Маркуса так и подмывает испробовать волшебный шнур, да Крабат его одергивает.

«Кто все знает, тот все может, — говорит он. — А мы с тобой много ли знаем, Маркус?»

Сидя рядышком, оба ждут не дождутся, когда же займется новый день. Ведь в этот день должна прийти матушка Маркуса, ставшая матерью и Крабату.

Уже ближе к полудню с того берега слышится крик:

«Эй, мельник, опусти-ка мостки!»

Мельник выходит навстречу непрошеной гостье.

«Кто такая?»

— «Я — мать! Отдай мне моего сына!»

— «Твоего сына здесь нет. Уходи отсюда, старая!»

— «Отдай мне сына! Не то ручей от мельницы отверну!»

Мельник отвечает громким хохотом. Ручей-то из болота вытекает, а болото на много километров тянется и вглубь на много метров уходит. Так что отвернуть его никто не в силах. Это все равно что взяться огонь спалить.

В третий раз требует мать: «Отдай мне сына!»

«Дьявол тебя подучил!» — злится мельник: бессилен он против матери, если она трижды потребует отдать ей сына.

Взмахивает он рукой, и над черной водой ложатся мостки. Без колебаний ступает на них женщина. Скрывшись на минуту с ее глаз, мельник быстро превращает батраков в воронов и загоняет их на жердочку в темной комнате. Потом вводит туда мать.

«Ищи среди них своего сына, — говорит он со смехом. — Коли найдешь — забирай! А уж коли не найдешь, не взыщи: умрет в тот же час. Ну как, хочешь рискнуть?»

Женщина даже не слушает его речи. Она вглядывается в двенадцать воронов, сидящих на жердочке: одиннадцать роются клювом под левым крылом, и только один — под правым.

На него и показывает женщина.

«Вот мой сын! — говорит она уверенно. — Отдай мне его!»

«Проклятая баба!» — вопит мельник.

Делать нечего. Приходится ему отпустить Маркуса на все четыре стороны.

«Вот этот тоже мой сын! И его мне отдай!» — требует мать и указывает на того ворона, у которого поблескивает что-то на правой лапке.

Мельник хохочет так, что стены дрожат.

«У этого вообще нет матери!»

«А вот и врешь: я его мать! — бесстрашно объявляет женщина. — Отдай его мне!»

«Его ты только дважды потребовала, так что еще можешь одуматься! — грозно говорит мельник. — Коли твои слова ложны, после третьего раза он на твоих глазах обернется волком. А я и пальцем не пошевельну, чтобы спасти вас с Маркусом от его когтей!»

Правой рукой мать обнимает Маркуса, а левую протягивает к другому сыну: «Отдай мне его!»

«Ты сама этого захотела!» — рычит мельник и дотрагивается до ворона — Крабата палочкой.

В тот же миг к Крабату возвращается человеческий облик, он бросается к матери, и та обнимает его свободной рукой.

Мельник так огорошен, что не в силах слова вымолвить.

А Крабат уже обнимает мать: «Благодарю тебя, матушка. — Потом поворачивается к мельнику: — Давай мой заработок, хозяин!» Глаза мельника мечут искры.

«Вон отсюда!» — вопит он так, что пена изо рта брызжет.

«Тогда я сам возьму то, что мне причитается», — говорит Крабат.

«И я, я тоже возьму сам», — вторит ему Маркус и делает шаг к двери. Но мельнику жалко золота, и он сломя голову мчится на мельницу, готовый защищать свои мешки.

Быстрее молнии вбегает в его комнату Крабат, хватает ту книгу, которую можно упрятать под рубаху, и, выскочив во двор, кричит: «До свидания, братцы, мы еще увидимся!»

«Недолго осталось!» — добавляет Маркус.

И пока мельник сторожит свое золото, мать с сыновьями выбираются из болотистого леса — блуждающим огонькам так и не удалось заманить их в трясину.

А на рассвете второго дня они уже в родных местах.

На то золото, что было взято на мельнице, они откупили домик под липой и пригласили всех соседей отпраздновать вместе с ними счастливое возвращение под родимый кров.

В ту же ночь мельник обнаружил, что одна из книг пропала. Первая его мысль — это дело рук Крабата. Но как тот добрался до книг? Не мог же парень знать, что с помощью шнура их можно похитить. А кроме того — шнура-то у него не было!

Мельник выдвинул ящик стола — оба шнура на месте.

Он рассмотрел их внимательно: сомнений нет, те самые.

Сосчитал нити: число сошлось. Тогда он решился на последнюю проверку: если шнуры настоящие, то любой огонь погасят, даже лесной пожар. Сунул он первый шнур в пламя горящей свечи — шнур тлеет, свеча горит. Схватился за второй — свеча горит, а от шнура только кучка черного пепла осталась. Принюхался к золе мельник, почуял, что от нее паленой шерстью пахнет, и от ярости совсем голову потерял. «Воры! — кричит. — Обманщики!»

Но потом взял себя в руки. И сразу стал похож на голодного волка, предвкушающего добычу.