Якоб Гримм - Сказки братьев Гримм. Том 1

Затем она приказала принести крепкого сонного питья, чтобы выпить с ним на прощанье: король и выпил его залпом, а она только немного отпила.

Вскоре после этого он впал в глубокий сон, и когда она это заметила, то позвала слугу, обернула короля чистою белою простынею и приказала вынести и положить его в повозку, в которой и отвезла его в свою хижину.

Там уложила она его в постель, и он проспал целые сутки, и когда проснулся, стал оглядываться и сказал: «Ах, Боже мой, где же я?» Стал звать своих слуг, но ни один из них не явился на зов.

Наконец пришла к его постели жена и сказала: «Дорогой супруг, вы приказали мне, чтобы я взяла с собою из вашего дворца самое дорогое и милое для меня – я и взяла оттуда вас».

У короля слезы навернулись на глаза, и он сказал: «Милая жена, ты должна быть навеки моею, а я – твоим», – и взял ее опять с собою в королевский замок и приказал вторично себя с нею обвенчать, и с тех пор зажили они припеваючи, да, чай, еще и поныне так же живут.

Жили-были крестьянин с крестьянкой, и приглянулась крестьянка сельскому пастору; очень ему хотелось провести с ней весь день в свое удовольствие, и крестьянке этого тоже хотелось. Ну, вот и говорит пастор раз крестьянке: «Послушай, милая моя, я теперь кое-что надумал, как нам с тобой вместе весь день провести в полном удовольствии. Знаешь что, ложись-ка ты в постель в ночь под среду да скажи своему муженьку, будто ты заболела, да только жалуйся и стони погромче и делай этак до самого воскресенья, когда я проповедь читаю. А я скажу в своей проповеди, что ежели у кого в доме есть больной ребенок, или больной муж, или больная жена, или отец болен, мать больна или сестра, брат или кто другой из семьи, пускай тот отправится на богомолье на гору Геккерли в Велишланд, где можно за один крейцер купить целую осьмину лаврового листа, и тотчас у того выздоровеет больной ребенок, больной муж и жена больная, больной отец, больная мать, больная сестра или кто другой из семьи». – «Я так и сделаю», – сказала на это крестьянка. После того под среду улеглась она в постель и стала на болезнь жаловаться, как никогда еще не жаловалась, и муж делал все, что только знал, но ничто не помогало.

Вот наступило воскресенье, а крестьянка и говорит: «Мне так неможется, словно смерть моя подходит, и одного б мне хотелось перед своей кончиной – это послушать проповедь нашего господина пастора, которую он будет нынче читать». – «Ох, дитя мое, – сказал на это крестьянин, – не делай этого, а то, ежели ты подымешься, тебе будет еще хуже. Знаешь что, пойду-ка я на проповедь сам, внимательно ее выслушаю и перескажу тебе все, что скажет господин пастор». – «Ну, – сказала крестьянка, – ступай хотя бы ты, но слушай внимательно».

Вот пошел крестьянин на проповедь. Начал господин пастор читать проповедь и сказал: «И ежели у кого в доме больной ребенок или больной муж, больная жена или отец болен, мать больна или сестра, брат или кто другой из семьи, то пусть отправится тот на богомолье на гору Геккерли в Велишланд, где можно за один крейцер купить целую осьмушку лаврового листа – и тотчас выздоровеет у того больной ребенок, больной муж, больная жена, больной отец, больная мать, больная сестра, брат или кто другой из семьи; и кто пожелает предпринять такое странствие, должен после окончания мессы прийти ко мне, и я дам тому мешок для лаврового листа и крейцер». Никто так не обрадовался, услышав это, как крестьянин. После окончания мессы подошел он тотчас к пастору, и тот дал ему мешок для лаврового листа и крейцер.

Вернулся крестьянин домой и только вошел в двери, как закричит: «Хе-хе, милая женушка, теперь уж считай, что ты выздоровела! Господин пастор сказал нынче в проповеди, что ежели у кого в доме больной ребенок или больной муж, больная жена, отец болен или больна мать, больна сестра, брат или кто другой из семьи, и ежели тот отправится на богомолье на гору Геккерли в Велишланд, где целая осьмушка лаврового листа стоит один крейцер, то выздоровеет у того больной ребенок, больной муж, больная жена, больной отец, больная мать, больная сестра, брат или кто другой из семьи. Я уж получил от господина пастора и мешок для лаврового листа, и крейцер и сейчас же отправляюсь в дорогу, чтоб ты поскорей выздоровела».

И он ушел из дому. Но только он ушел, поднялась тотчас крестьянка с постели, и пастор был уже тут как тут.

Но теперь мы оставим их вдвоем, а сами пойдем вместе с крестьянином. Тем временем он уже далеко отошел, чтоб поскорее взобраться на гору Геккерли. Он шел торопясь и встретил по пути своего кума. А был его кум торговец яйцами и возвращался как раз с рынка, где продал яйца.

«Здорово! – сказал ему кум. – Куда это ты, куманек, так торопишься?» – «Да вот, кум, во святые места, – ответил крестьянин, – жена у меня заболела, а слыхал я нынче в проповеди господина пастора, что ежели у кого в доме больной ребенок или больной муж, больная жена, больной отец, больная мать, сестра больная, брат или кто другой из семьи, то должен тот отправиться на богомолье на гору Геккерли в Велишланд, где целая осьмушка лаврового листа стоит один крейцер – и выздоровеет у того враз больной ребенок, больной муж, больная жена, больной отец, больная мать, сестра больная, брат или кто другой из семьи; вот и взял я у господина пастора мешок для лаврового листа и крейцер, и иду теперь на богомолье». – «Но, послушай, куманек, – сказал кум, – неужто ты такой простофиля, что всему этому поверил? Знаешь, в чем дело? Да ведь пастору охота провести с твоей женой весь день вдвоем в полное свое удовольствие, потому они тебя и околпачили, чтобы ты им не мешал». – «Да что ты? – сказал крестьянин. – Хотел бы я проверить, правда ли это». – «Ну, – сказал кум, – знаешь что, садись-ка ты ко мне в корзину от яиц, а я тебя домой отнесу, и ты все сам увидишь».

Сказано – сделано: посадил кум крестьянина к себе в корзину и принес его домой. Как пришли они домой – го-го, как там весело было! Зарезала крестьянка почти все, что у ней во дворе находилось, напекла пышек, и пастор уже был тут как тут и притащил с собой скрипку.

Постучался кум в дверь; спрашивает крестьянка, кто там такой. «Кума, да это я, – говорит кум, – пустите меня нынче на ночлег, яиц-то я на рынке нынче не продал, приходится мне их домой тащить, а они-то ведь очень тяжелые, мне их не донести, да и на дворе уже темно». – «Да, куманек, – говорит крестьянка, – пришли вы что-то не вовремя. Ну, ничего не поделаешь, забирайтесь на печь, на лежанку подальше».

Вот забрался кум со своею корзиной на печь; а пастор и крестьянка были уже навеселе. Вот пастор и говорит: «Слушай, голубушка, ты ведь умеешь петь так хорошо, спой-ка мне что-нибудь». – «Ах, – говорит крестьянка, – петь я уж теперь разучилась, вот в молодые годы умела я петь хорошо, а теперь уже прошло». – «Э, да спой, – говорит снова пастор, – хоть немножко».