Якоб Гримм - Сказки братьев Гримм. Том 1

Ну, тогда уж Гретель на него не на шутку озлилась, с привязи сорвалась и убежала… А была Гансу невестой!

В Швейцарии жил некогда старик-граф, у которого был всего один сын, но он был глуп и ничему не мог научиться. Тогда сказал ему отец: «Слушай, сын мой, что я ни делаю, ничего тебе в голову вдолбить не могу. Надо тебе отсюда отправиться к одному знаменитому учителю; я тебя передам ему, и пусть он с тобою попробует заняться».

Юноша был отослан отцом в другой город и целый год оставался у учителя.

По прошествии же года он опять вернулся домой, и отец спросил его: «Ну, сынок, чему же ты научился? – «Батюшка, я выучился разуметь то, что собаки лают», – отвечал сын. «Ах, Господи! Да неужели ты только этому и научился? Так я тебя лучше уж отдам в другой город, к другому учителю».

И свез туда юношу, и оставался он еще год у другого учителя в науке.

Когда же окончил ученье, отец опять-таки спросил его: «Ну, сынок, чему же ты научился?» Тот отвечал: «Батюшка, я научился тому, что птицы между собой говорят».

Тогда отец разгневался и сказал: «Ах ты, пропащий человек, сколько ты потерял драгоценного времени, ничему не выучился и не стыдишься мне на глаза показываться! Пошлю я тебя еще к третьему учителю, и уж если ты у него ничему не научишься, так я и отцом твоим не хочу называться!» Сын и у третьего учителя оставался ровнешенько год, и когда домой вернулся, отец опять его спросил: «Чему, сынок, выучился?» Сын отвечал: «Дорогой батюшка, в этот год я научился понимать, что лягушки квакают».

Тогда отец пришел в величайшую ярость, вскочил со своего места, созвал людей своих и сказал им: «Этот человек мне больше не сын! Я выгоняю его из моего дома и приказываю вам отвести его в лес и лишить жизни».

Люди вывели его из дома в лес, но когда собирались его убить, жалость их одолела, и отпустили они его на все четыре стороны. А чтобы отцу доказать, что его приказание исполнено, они убили лань, отрезали у ней язык, вынули глаза и принесли их к старику-графу.

А юноша пошел путем-дорогою и пришел немного спустя к крепкому замку, в который и стал проситься переночевать. «Ладно, – сказал владелец замка, – если только ты захочешь переночевать в подвале старой башни, так ступай туда, пожалуй; только я предупреждаю тебя, что подвал полнехонек злых собак, которые и лают, и воют, не переставая, а по временам требуют, чтобы им сброшен был человек, и они его тотчас растерзывают».

Он добавил еще, что весь околоток был этим бедствием напуган и опечален, и все же никто не мог ничего поделать.

Юноша, однако же, не испугался и сказал: «Спустите меня в подвал к этим злым собакам и дайте мне с собою что-нибудь такое, чем бы я мог их покормить; мне от них ничего не станется».

Так как он сам выразил это желание, то ему дали с собой немного съестного про запас и спустили его в подвал башни к злым собакам.

Когда он туда спустился, собаки не стали на него лаять, а напротив, очень ласково завиляли около него хвостами, съели то, что он принес съестного, и не тронули на нем ни одного волоска.

На другое утро ко всеобщему удивлению он вышел из подвала цел и невредим и сказал владельцу замка: «Собаки на своем языке пояснили мне, почему они в том подвале сидят и весь околоток в страхе держат. Они заколдованы и вынуждены заклятием сторожить под этой башнею большой клад, и только тогда с них заклятие снимется, когда этот клад из-под башни достанут; а как это сделать, я тоже из их речей понял и выслушал».

Все обрадовались, услыхавши это, а владелец замка сказал, что готов его сыном в семью к себе принять, если он счастливо выполнит это дело. Поэтому юноша снова спустился в подвал и, зная уже, что ему надлежит делать, выполнил все прекрасно и вынес на свет Божий сундук, полнешенек золота.

С той поры и воя, и лая злых псов не стало более слышно: они исчезли, и весь околоток был избавлен от великого бедствия.

Немного времени спустя пришло юноше в голову в Рим отправиться.

На пути пришлось ему проезжать мимо болота, в котором сидели лягушки и квакали. Прислушался он и, когда разобрал, что они говорили, то призадумался и опечалился. Наконец он прибыл в Рим; а там как раз около этого времени папа умер и кардиналы были в большом сомнении, кого они должны избрать папе в преемники.

Наконец они согласились на том, что папою должен быть избран тот, на ком явно проявится знамение благодати Божией.

И чуть только на этом порешили, как вошел в церковь молодой граф и вдруг слетели к нему два белых голубя и уселись у него на обоих плечах. Все духовенство признало в этом знамение Божие и спросило его тотчас же, желает ли он быть папою? Он был в нерешимости и не знал, достоин ли он такой чести, но голуби наворковали ему, что он может это сделать, и он отвечал утвердительно.

Тут его помазали и посвятили в папы, и тогда только выяснилось, что его так опечалило в речах придорожных лягушек: они ему предсказали, что он святейшим папой будет.

Вот и пришлось ему службу в соборе служить; а он ни в зуб толкнуть…

Ну, да спасибо, голубки выручили: сидели у него на плечах да ворковали – все до слова ему подсказали.

Жил-был на свете человек, у которого была дочка, и называлась она умною Эльзою.

Когда она выросла, отец и говорит матери: «Надо ее замуж отдать». – «Ладно, – сказала мать, – лишь бы нашелся такой молодец, который бы захотел взять ее в жены».

Наконец откуда-то издалека выискался такой молодец по имени Ганс и стал к ней присватываться; но при этом поставил условием, чтобы жена его была не только умная, а и разумная.

«О! – сказал отец. – У этой девки голова с мозгом». А мать добавила: «Чего уж! Она такая у меня сметливая, что видит, как ветер по улице бежит, и такая-то чуткая, что, кажется, вот муха кашляни – она уж услышит!» – «Да, – сказал Ганс, – должен вам сказать, что коли она не очень разумная, так мне на ней и жениться не с руки».

Когда они сели за стол и поели уже, мать сказала: «Эльза, сходи-ка в погреб да принеси нам пива».

Сняла умная Эльза кружку со стены, пошла в погреб, по дороге постукивая крышкой для развлечения; когда же сошла в погреб, достала стулик, поставила его перед бочкой да на стулик и присела, чтобы спины не натрудить да себе как не повредить. Затем поставила перед собою кружку и повернула кран у бочки; а пока пиво в кружку бежало, стала она по сторонам глазеть и увидела над собою мотыгу, которую каменщики по забывчивости там оставили…