Народное творчество (Фольклор) - Баба-яга и Кощей Бессмертный (сборник)

– Слушай, – говорит, – доченька, береги эту куколку и никому не показывай. Если случится с тобой беда, дай ей покушать и спроси у неё совета. Поест куколка и поможет твоему горю, доченька.

Поцеловала мать дочку Василисушку и умерла.

Потужил старик, потужил да и женился на другой. Думал дать Василисе матушку, а дал ей злую мачеху.

Были у мачехи две дочери: злые, дурные, привередливые. Мачеха их любила, ласкала, а Василису поедом ела.

Плохо стало жить Василисушке. Мачеха и сёстры всё злятся, бранятся, работой девицу изводят, чтобы она от тяжёлого труда похудела, от ветра и солнца почернела. Только целый день и слышно:

– Василиса, Васка, Василиска! Обед свари, избу убери, принеси дров, подои коров, да работай живей, да смотри веселей!

А Василиса всё делает, всем угождает, всю работу справляет. И с каждым днём Василиса хорошеет. Красавица! Ни в сказке сказать, ни пером описать.

Это всё куколка Василисе помогает.

Утром раненько надоит Василиса молока, запрётся в чуланчике, потчует куколку молоком да приговаривает:

– Ну-ка, куколка, покушай, моего горя послушай.

Куколка покушает и утешит Василису, и всю работу за неё сделает.

Сидит девушка в холодочке, а у неё уж и грядки выполоты, и вода наношена, и печь истоплена, и капуста полита. Куколка ей ещё травку от загара укажет. Станет Василиса ещё краше прежнего.

Вот раз уехал отец надолго из дому. Сидит мачеха с дочками в избе, за окнами темень, дождь, ветер воет, осень поздняя. Кругом избы лес дремучий, а в лесу баба-яга живёт, людей, как цыплят, жуёт.

Вот мачеха раздала девицам работу: одной кружева плести, другой чулки вязать, а Василисе прясть. Во всём доме огонь погасила, одну лучинку оставила, где девушки работали, и спать легла. Трещала, трещала лучина берёзовая, да и загасла.

– Что тут делать? – говорят мачехины дочки. – Огня во всём доме нет, работать надо. Придётся за огнём к бабе-яге идти.

– Я не пойду, – говорит старшая. – Я кружева вяжу, мне от крючка светло.

– И я не пойду, – говорит средняя, – я чулок вяжу, мне и от спиц светло.

Да как закричат обе:

– Василисе, Василисе за огнём идти! Ступай к бабе-яге!

И вытолкали Василису из избы. Кругом ночь чёрная, лес густой, ветер злой.

Заплакала Василиса, вынула из кармана куколку и сказала:

– Куколка моя милая, посылают меня к бабе-яге за огнём. Баба-яга людей ест-жуёт, только косточки похрустывают.

– Ничего, – говорит куколка, – со мною ничего тебе не станется!

– Спасибо тебе, куколка, на добром слове, – сказала Василиса и в путь отправилась.

Вокруг лес стеной стоит, на небе звезда не блестит, светлый месяц не выходит. Идёт девушка, дрожит, куколку к себе прижимает. Вдруг скачет мимо неё всадник – сам белый, на коне белом, сбруя на коне ясная.

Стало рассветать. Идёт девушка дальше, спотыкается, о пни-колоды ушибается. Роса косу покрыла, руки заледенила. Вдруг скачет другой всадник – сам красный, на коне красном, сбруя на коне красная.

Взошло солнце. Приласкало Василису, обогрело девушку и росу на косе высушило.

Целый день шла Василисушка. К вечеру вышла на полянку. Смотрит – изба стоит. Забор вокруг избы из людских костей. На заборе черепа человеческие, вместо ворот – ноги человечьи, вместо запоров – руки, вместо замка – острые зубы. Обомлела девушка, встала как вкопанная. Вдруг едет всадник чёрный, на коне чёрном, сбруя на коне чёрная. Доскакал до ворот и пропал, как сквозь землю провалился.

Ночь настала. Тут у всех черепов на заборе глаза загорелись, стало на поляне светло, как днём.

Задрожала Василиса от страха. Ноги не идут, от страшного места не несут.

Вдруг слышит Василиса – земля дрожит, ходуном ходит. Это баба-яга в ступе летит, пестом погоняет, помелом след заметает. Подъехала к воротам да как закричит:

– Фу-фу-фу, русским духом пахнет! Кто здесь есть?

Подошла Василиса к бабе-яге, поклонилась ей низёхонько, говорит ей скромнёхонько:

– Это я, бабушка, меня мачехины дочки к тебе за огнём прислали.

– Так, – говорит баба-яга, – твоя мачеха мне родня. Ну что ж! Поживи у меня, поработай, а там видно будет.

А потом как крикнет громким голосом:

– Эй, запоры мои крепкие, отомкнитесь, ворота мои широкие, отворитесь!

Отворились ворота, баба-яга въехала, Василиса вслед вошла. У ворот растёт берёзка, ладит девушку исхлестать.

– Не хлещи, берёзка, девушку! Это я её привела, – говорит баба-яга.

У дверей лежит собака, ладит девушку искусать.

– Не тронь её, это я её привела, – говорит баба-яга.

В сенях кот-воркот, ладит девушку исцарапать.

– Не тронь её, кот-воркот, это я её привела, – говорит баба-яга. – Видишь, Василиса, от меня нелегко выбраться, кот исцарапает, собака искусает, берёза глаза выбьет, ворота не откроются.

Зашла баба-яга в избу, на лавке растянулась.

– Эй, девка-чернавка, подавай еду!

Выскочила девка-чернавка, стала бабу-ягу кормить: котёл борща, да ведро молока, да двадцать цыплят, да сорок утят, да полбыка, да два пирога, да квасу, мёду, браги без счёту.

Всё съела баба-яга, Василисе только краюшку хлеба дала.

– Ну, – говорит, – Василиса, возьми вот мешок пшена, да по зёрнышку перебери, да всю чернушку выбери, а не сделаешь – я тебя съем.

Тут баба-яга и захрапела.

Взяла Василиса хлеба краюшку, положила перед куколкой да и говорит:

– Куколка-голубушка, хлеба покушай, моего горя послушай! Тяжёлую мне дала баба-яга работу. Грозится меня съесть, если я всего не сделаю…

А куколка в ответ:

– Ты не плачь, не тужи, лучше спать ложись: утро вечера мудренее.

Только Василиса заснула, кукла и закричала:

– Птицы-синицы, воробьи и голуби, прилетайте, от беды Василису выручайте!

Слетелось тут птиц видимо-невидимо.

Стали пшено перебирать, стали громко ворковать, зёрнышки – в мешок, чернушки – в зобок. Да всё пшено по зёрнышку перебрали, от чернушки очистили.

Только дело сделали, проскакал мимо ворот белый всадник на белом коне. Рассвело. Тут проснулась баба-яга, Василису спрашивает: