Елена Помазуева - Сказка о зеленоглазой колдунье и семи богатырях (СИ)

— Нет у меня парня, — тряхнула головой, отчего косы огнем полыхнули.

— Так таки и нету? — прищурился на меня Гамаюн, — А я ведь вижу — есть! Ты к нему, что ли сбежала?

— Ты что?! — возмутилась, — нет у меня никого! Мне вечером силу бабушка передала, а утром вот такое началось. — Обидно так стало, и заморосил мелкий дождик вокруг.

— Сила, значит, твоя гуляет. А я все думаю, как ты меня сбить могла? — улыбнулся довольный Гамаюн.

— Ты уж прости, случайно вышло, — покаянно сказала ему.

— Случайно ничего не бывает, — важно сообщил Гамаюн, — Я вещун, такие вещи точно знаю.

— Ты же говорил, что вещать не очень получается, — спросила его.

— Это я по мелочам не попадаю. А так, когда что-то глобальное надо предсказать, так это всегда получается, важно приосанился Гамаюн.

— Мальчика с девочкой перепутать — это мелочи? — рассмеялась на его слова.

— Конечно, — уверенно кивнул Гамаюн, — будет ли война, кто победит на ратных соревнования, какие ставки будут — это я могу. А ребенка — это женское дело предсказывать.

— А за что, говоришь, тебя попросили прогуляться? — подозрительно спросила его.

— Да ни за что! Представляешь, на последних ратных боях я все ставки предсказал правильно. Сижу, прибыль свою подсчитываю и вдруг из неоткуда появляется какой-то князь и положил пятерых богатырей! А я его в расчет не брал. Там ведь теория вероятности чисел есть. Их просчитываешь, потом переставляешь. И все! А этот не посчитанный появился. Это не моя вина. Ну, в общем, прибыль мою отобрали и полетать предложили, — Сказал Гамаюн, почесывая свою филейную часть птичьей туши.

— Что ж за князь такой? — спросила Гамаюна, вспоминая, что братья как раз хотели эти бои по тарелочке посмотреть, да бабушка не разрешила.

— Не знаю я, пришлый какой-то, случайно в сказку попал, — нахохлился Гамаюн, теперь почесывая второй ушибленный филей с другой стороны.

— Ты же говорил — случайностей не бывает, — напомнила птице.

— Не бывает. А этот неожиданно на поле появился, и сразу же махать кулачищами направо и налево, не разбирая кого бьет. Я к нему потом подходил, — снова почесал второй филей, — пытался с ним договориться о компенсации за утраченную прибыль, вместе работать предлагал, — угрюмо сказал Гамаюн.

— А он что?

— Отказал, — проворчал Гамаюн.

Сидели мы пригорюнившиеся у пенечка с половинкой курицы. Вздохнули мы одновременно, отчего земля волной пошла, подкидывая деревья, и ветер снес еще макушки дальше.

— Да что ж за лес такой?! — услышали возмущенный мужской возглас со стороны осыпавшихся веток.

Мы с Гамаюном насторожились. Голос показался знакомым и мне и ему, переглянусь. Оба, не сговариваясь, стали потихонечку отползать к краю полны, в надежде, что нас не заметят. Курицу Гамаюн прихватил с собой в клюве. Успели спрятаться в кустах на краю поляны как раз перед тем, как владелец голоса вышел на нее.

— Он! — вместе прошептали мы с Гамаюном.

Знакомый мне молодец стоял у нашего пенька и оглядывался, видимо, прикидывал в какую сторону направиться.

— Ты его знаешь? — опять одновременно спросили друг у друга.

— Ты первый говори, — ткнула птицу в бок.

— А чего это я? Сама небось на него глаз положила, а теперь по кустам прячется, — проворчал недовольный Гамаюн.

— Ты хоть думай иногда! — чуть громче на него прошипела, — Если бы положила, зачем по кустам пряталась? — постучала ему по лбу. Звук получился хороший такой, звонкий.

— Значит, колдонуть на него успела, — предположил следующее.

— Он что ли тебя полетать попросил? — кивнула в сторону молодца на поляне.

— Он, — проворчал Гамаюн.

— И кто это у нас тут? — раздался мужской голос, и кусты над нашими головами раздвинулись.

Мы вжали головы в плечи.

— Может, ты его развеешь? — с надеждой шепотом спросил Гамаюн.

— Пробовала, — так же шепотом ответила ему.

— Ах, так это ты! — меня потащили за косы из кустов.

— Мамочка, — пискнула, перебирая ногами, стараясь успеть за своей головой.

Гамаюн важно вышел из кустов с видом боевого петуха.

— Ты пошто девку за косы таскаешь? — грозно спросил Гамаюн и стал лапами землю рыть, ну точно, как наш петух в курятнике, перед тем как напасть.

— Она меня знаешь, как приложила! — я запрокинула голову и увидела лицо молодца.

— Это я? — удивилась своей тяжелой руке.

— Ты хочешь сказать, что князю какая-то девчонка фонарь в пол лица могла поставить? Да скажи кому — засмеют! — категорично завил Гамаюн.

— Она не девчонка, она колдунья! — уже не так уверенно сказал князь.

— Так она же не колдовством тебе фонарь поставила, — покачал головой Гамаюн.

— Нечего было целоваться лезть! — с обидой высказала князю, отбирая свои косы.

Вот братцы тоже первым делом за них хватаются. Как только чуть пошутишь над ними немного, так сразу же косам достается.

— А ты из воды голая вышла! — нашел оправдание!

— А ты мое платье стащил! — поднялась на ноги, ткнула в грудь князя пальцем.

— А ты вся светилась на солнце! — стал отступать от меня князь.

— И что, сразу целоваться лезть?! — продолжала тыкать в него пальцем, а мышцы там как железные, даже пальцу больно.

— Первая семейная ссора, так мило, — смахнул слезу под глазом пером крыла Гамаюн.

— Еще чего! — развернулись к нему одновременно.

— Нужен мне этот вор моего платья! — возмутилась тут же.

— Еще колдуньи мне в жены не хватало! — не остался в долгу князь.

— А куда вы теперь денетесь? — развел в стороны крылья довольный Гамаюн.

— Что значит — куда денемся? — переспросил князь, я же просто стояла с открытым ртом.

— А то и значит, — гордо выпрямился перед нами Гамаюн, — Вижу я ваше будущее!

— Не верь ему, — дернула за рукав князя, — не может он вещать, не получается у него.

— Может тебя еще раз полетать отправить? — стал закатывать рукава князь.

— Не надо, я сам, — гордо прошел в сторону Гамаюн и взлетел на ветку дерева, где присел нахохлившись.

Мы проводили взглядом вещую птицу и посмотрели друг на друга. В глазах князя по-прежнему были золотые искорки смеха, ему явно нравилась вся эта ситуация.

— Князь, давай я тебя полечу, — провела пальчиками по ушибленному месту.

— Как зовут тебя? — он перехватил мою руку и поцеловал ладошку.

— Веселинка, — ответила, смутившись, и забрала свою руку.

— Ну что ж, лечи, колдунья, — весело сказал князь и присел на пенек.

Он смотрел на меня своими смеющимися карими глазами и мешал сосредоточиться. Все же справилась с собой, остановила внутренний диалог и стала шептать тихо-тихо заклинание на исцеление, водя руками у его лица.

Князь не обращал внимания на мелькающие перед ним ладони, он не сводил взгляда с меня. Зорко осматривал лицо, волосы, фигуру. Но я уже не отвлекалась, привычное дело заставляло сконцентрироваться на лечении.