Елена Помазуева - Сказка о зеленоглазой колдунье и семи богатырях (СИ)

— Горыныч, миленький, что ж ты так выкручиваешь все эти сальто? — упавшим голосом спрашивала своего летуна под собой, стараясь остановить движение еды в желудке.

— Миленький, значит? А как целоваться с булавкой в волосах — так, Горыныч, добро пожаловать? — полыхнул огнем на очередной мертвой петле ящер.

— Кто тебе сказал? — успела удивиться перед тем, как в глазах потемнело.

— Кто-кто! Сам давно знаю про булавку такую. Давно живу, — буркнул Горыныч и сбавил обороты на заходе в крутой вираж.

Посадка была мягкой если не считать нескольких лихих подскоков лапами Горыныча по земле, и повторенные мною эти же движения на хребте ящера.

— Что там у нас на обед? — сладко потянулся Горыныч, усевшись на попу.

Одна голова разжигала хворост, вторая нахально залезла в мой рюкзачок.

— Не брала с собой ничего, — растерялась немного.

Мы же не сбирались весь день летать, только пару кружочков сделать. Так нет же, Горынычу приспичило меня наказать за последствия поцелуя, вот и выделывал на небе все фигуры высшего пилотажа, от бочки до мертвой петли с изрыганием пламени.

— Уууу! — протянул Горыныч, — А еще женихов себе выбирает. Что ж ты мужчину и покормить не догадалась?

— Так мы с тобой определились, не жених ты мне, — буркнула недовольно.

— Какая разница за кого ты выйдешь замуж? Оно завсегда есть будет хотеть! — припечатал меня Горыныч.

Обижено надулась на него. Чуть не угробил в своих фигурах, а еще учит жизни, сам-то не женат до сих пор!

— Не дуйся сейчас принесу чего-нибудь пожевать.

Сказал Горыныч и поднялся на лапы. Важно переливаясь пошел в сторону реденького леса.

— Горыныч! — позвала его.

— Что? — обернулась одна голова.

— Ты заметный сильно! — крикнула вдогонку.

— А, забыл! — хлопнул себя по лбу Горыныч.

После чего встал на четвереньки, хвост опустил к земле, и пополз по-пластунски. Это ж надо было догадаться в ящерном виде так спрятаться!

— Горыныч! — снова позвала его.

— Чего еще? — недовольно обернулся на меня.

— Тебя все равно очень хорошо видно! — уже не сдерживая смех, сообщила ему.

— А, забыл! — подскочил на ноги и обернулся жгучим брюнетом, с которым несколько часов назад очень сладко целовалась.

Брюнет махнул рукой на прощание и исчез в лесочке. Костерок требовал своих постоянных жертв, тем более, что сучья вокруг были сырыми и в основном давали дым, а не огонь. Вся в суете, в поисках веток для костра, бегала по круге, совершенно не заметив сколько времени прошло после ухода Горыныча на охоту.

Очнулась от этого заколдованного бега по кругу, когда споткнулась о какой-то корень и с размаху влетела лбом в сухое дерево. Неожиданно остановилась и огляделась. Мелькнула шапка полевого.

Ах, ты ж! Закрутил, нечистый! И как попалась на ворожбу полевого?

— Выходи, полевой! — строго приказала озорнику.

Тот не мог ослушаться ведьмы, вышел, тяжело и виновато вздыхая. Шапчонка из соломы, одежа вся в дырках, поношенная, зеленая из травы сплетенная.

— Что удумал? А если бы загонял? — строго спросила его, поставив руки в боки.

— Так не загонял, ведьмушка, — жалобно сказала полевой.

— Так если б не упала, загонял бы, точно загонял, — сердито топнула ножкой.

— Так упала же, — хитро хихикнул полевой.

— Из-за тебя еще и упала! — всплеснула руками. — Ведь теперь шишка на лбу будет! — потерла ушибленное место.

— А что тебе? Замуж все равно не выходить, — сказал полевой и испугано ладошкой рот прикрыл.

— Как это не выходить? — поразилась таким словам.

— Ведьмушка, так я так сболтнул, не подумавши, — полевой быстро побежал меж сухих трав в сторону поля. — Прощай, Веселинааааа! — донеслось до меня.

Вот те раз! Это как это мне замуж не выходить? То пять женихов сразу. Сейчас пусть минус два, а теперь вообще не выходить. Что ж такое делается?

Растерянно стала оглядываться по сторонам в поисках ответа или хотя бы какого-то намека на оный. Отдаленный шум ломаемого кустарника привлек внимание.

Атаман всегда идет вперед,

Атаман всех за собой ведет,

Атаман не ведает обман,

Все равно летит как ураган!

Донеслась до меня песня Горыныча, свистом он себе помогал между строк. Интересно и где он так уже успел пообедать?

Красавец брюнет показался в обнимку с маленьким щупленьким лешим, который едва доходил Горынычу до подмышки, оба веселые и довольные после обед и принятой медовухи.

— Веселина! Ай да с нами песни петь! — крикнул сытый и довольный Горыныч, на что мой живот возмущенно заурчал.

Жду его с добычей, а он нашел себе товарища и откушать уже изволил. Встала руки в боки и мне уже стало все равно кто передо мной знойный брюнет Горыныч или леший плюгавенький, сейчас всем будет очень хорошо, а мне в особенности!

— Видал какая! — с гордостью сказал Горыныч, подталкивая вперед щупленького лешего. — Я же тебе говорил, жена у тебя Руся будет знатная. И красота, и характер! — перечислял мои достоинства Горыныч.

— Какая еще жена?! — снова возмутилась на брюнета.

— Законная, — припечатал меня Горыныч, а леший стоял и довольно улыбался, глядя на меня. — Мы сейчас тебя за Русю замуж выдадим и все твои проблемы тут же решим, — подмигнул мне Горыныч. — Руся, целуй невесту! — толкнул ко мне лешего Горыныч, а сам мне подмигивает.

— Не буду я с ним целоваться! — возмутилась, отступая, как то весь боевой дух немного растеряв под таким напором от двух мужчин.

— Поздно, — сообщил мне довольный Горыныч, — Я тебя просватал и вот тебе жених.

Активные подталкивания Змеем в спину лешего привели к тому, что я отступала по полянке, не смотря под ноги. Громкий шлепок на попу оказался довольно болезненным. Горыныч с готовностью подлетел ко мне, поднимая и шепотом засипел мне в ухо:

— Поцелуй ты его, Веселинка. Он мне такого самогону налил, просто жуть! На болотных гнилушках настоянный. Это ж надо было так не уважить старого боевого товарища! — горячий аромат самогона говорил сам за себя. От такого амбре в голове закружилось.

— Сам его целуй, от тебя так пахнет, любого уложит наповал, — прошипела в ответ.

— Вот, ведьма, — ответил Горыныч. — Имей ввиду, я уже выкуп за тебя от лешего получил.

— Верни сейчас же! — ткнула в него кулаком.

Это же надо так было подставить меня! Мне оставшихся трех женихов хватит, чтобы с лешим целоваться.

— Так не могу, — радостно улыбнулся окосевший неудавшийся жених, — я его выпил.

— Кого выпил? — не поняла его.

— Самогон. Выкупом за тебя был самогон, причем на болотных гнилушках настоянный, — просвещал о моей цене дальше Горыныч.

— Самогон?! На гнилушках?! — возмутилась.

Не то, чтобы ценила себя сказочно, но и такая цена выкупа меня не устраивала. Наверняка Гамаюн запросил бы дороже.