Эдит Несбит - Пятеро детей и чудище

— Мне кажется, — прибавила последняя, — что я в сумасшедшем доме.

— Что это все значит? — сказала Антея. — Мне даже страшно становится. Лучше бы мы пожелали что-нибудь простое: маленькую лошадку, ослика или что-нибудь в этом роде.

— Теперь уж поздно желать, — грустно заметил Роберт.

— Перестаньте, — прервал их Сирил. — Мне надо подумать.

Он опустил голову на руки и погрузился в размышления. А остальные в это время смотрели по сторонам. Они сидели в длинной и узкой комнате, над головами их были высокие каменные своды. Вдоль комнаты стояли тяжелые дубовые столы, а в конце ее один стол стоял на особом возвышении. Пол был усыпан чем-то вроде сухих веток, от которых неприятно пахло. В комнате было темно и жутко.

Вдруг Сирил поднял голову и сказал:

— Слушайте, мне кажется, тут дело вот в чем. Вы ведь помните, о чем мы как-то раз просили Чудище? Чего бы мы ни пожелали, прислуга не должна замечать никаких чудесных перемен. И с Ягненком ничего не может случиться, если мы о нем отдельно не попросим. Поэтому-то ни Марта, ни кухарка не видят замка и не замечают никаких перемен. А замок стоит как раз на том месте, где был наш дом, то есть, где он и теперь есть. Поэтому-то прислуга и должна видеть только наш дом, иначе она заметила бы перемены. Но нельзя же смешать вместе и дом, и замок, поэтому-то мы должны видеть только замок, а дома видеть не можем, а они видят только дом и не видят замка. И потом…

— Ой, не надо, не надо! — прервала его Джейн. — От твоего объяснения у меня голова закружилась, словно я на карусели катаюсь. Все равно уж — кто видит, кто не видит. Только, я надеюсь, обед-то наш мы все-таки увидим? А то, если и он будет невидимым, так нам его и руками достать нельзя будет, и есть нечего будет. Я знаю, что это так: я попробовала дотронуться руками до кресла, на котором сидел Ягненок, и ничего не почувствовала, как будто там был только воздух. Не можем же мы есть один воздух! Ох, мне кажется, что я уже много-много лет не завтракала.

— Не стоит понапрасну разговаривать об этом, — сказала Антея. — Давайте лучше осмотрим весь замок. Быть может, мы найдем что-нибудь съедобное.

Слова Антеи пробудили некоторую надежду. Дети повеселели и принялись исследовать замок. Но хотя замок этот оказался и очень красивым, и очень интересным, и был в изобилии снабжен разным оружием, однако ничего съедобного в нем не нашлось. Не оказалось в нем и войск для защиты от врага.

— Отчего вы не пожелали такого замка, где были бы и солдаты, и еда? — с упреком сказала Джейн.

— Нельзя же все предусмотреть, — возразила ей Антея. — Мне кажется, что уж пора бы и обедать.

Время обеда еще не пришло, но дети то и дело посматривали на прислугу посреди замкового двора, следя за ее странными движениями: ведь они не знали, где же теперь в их невидимом доме была столовая. Но вот они увидели, что Марта идет по двору и как будто несет в руках невидимый поднос. По счастью оказалось, что столовая в Белом доме и зал пиршеств в замке находятся как раз на одном и том же месте. Но каково же было огорчение детей, когда они обнаружили, что не только поднос, но и все, что на нем стояло, осталось для них совершенно невидимым!

В тяжком молчании они ждали, пока Марта разрезала невидимым ножом невидимую баранину, а потом раскладывала невидимою ложкою такой же невидимый картофель и зелень. Когда она вышла из комнаты, дети посмотрели на пустой стол, а потом друг на друга.

— Нет, это хуже всего, что с нами было до сих пор, — сказал Роберт, хотя он и не отличался особым аппетитом.

— Я еще не очень голодна, — сказала Антея, стараясь по обыкновению смягчить неприятную сторону дела.

Сирил угрюмо стянул потуже свой пояс. Джейн расплакалась.

Дети сидели в мрачном зале для пиршеств, сгрудившись в конце одного из темных дубовых столов. Теперь уж не было никакой надежды: Марта принесла обед, но обед этот нельзя было не только увидеть, но и даже пощупать. Проводя руками по столу, дети убедились, что для них тут нет ничего, кроме голой дубовой доски.

Вдруг Сирил запустил руку себе в карман и радостно воскликнул:

— Вот здорово! Смотрите-ка, сухари.

Разумеется, они оказались в довольно непривлекательном виде, но все-таки то были сухари — три штуки нашлось целых, да еще порядочная куча крошек и обломков.

— Я взял их сегодня утром у кухарки и совсем забыл о них, — пояснил он, стараясь разложить все на четыре равные кучки.

Молча, но с большим удовольствием дети съели сухари, хотя, надо признаться, вкус у них был немножко странный, потому что они целый день провалялись в кармане у Сирила вместе с мотком смоленой бечевки, кусочком восковой свечи и зелеными еловыми шишками.

— Ну-ка, Сирил, — сказал Роберт, — Ты вот такой умный, что умеешь объяснять, почему одно видимо, другое невидимо. А как это случилось, что сухари остались, а хлеб, мясо и все остальное исчезло?

— Не знаю, — отвечал Сирил, помолчав. — Разве только потому, что сухари были при нас. Ведь все, что было при нас, ничуть не изменилось — у меня в кармане все как было, так и осталось.

— Значит, если бы и баранина была при нас, так мы тоже могли бы ее съесть, — сказал Роберт. — Ох, как бы мне хотелось ее найти!

— Как же ее найти-то! Мне кажется, она будет при нас только после того, как попадет к нам в рот.

— Или в карман, — добавила Джейн, вспомнив о сухарях.

— Кто же кладет баранину в карман, глупая! — возразил ей Сирил. — А знаете что?.. Я сейчас попробую одну вещь!

Низко нагнувшись над столом, он начал двигаться из стороны в сторону и щелкать зубами, кусая воздух.

— Ничего у тебя не выйдет, — сказал ему Роберт с глубокой грустью. — Ты только… Ага!

Сирил сидел с торжествующей улыбкой: в его зубах был ломтик хлеба — самого настоящего хлеба, — и все его видели. Правда, как только он откусил от него кусочек, остальная часть ломтика исчезла из виду. Но это ничего не значило, так как Сирил знал, что ломтик все равно остался у него в руке, хотя он его и не видел и даже не ощущал в пальцах. И действительно, Сирил второй раз укусил воздух возле своих пальцев — и опять у него во рту оказался кусочек хлеба.

В следующую минуту все остальные последовали его примеру, и, низко нагнувшись над столом, принялись водить над ним головами и щелкать зубами. Роберту попался кусок баранины и… но, пожалуй, я лучше опущу занавес над продолжением этой некрасивой сцены. Довольно будет сказать, что поесть баранины удалось всем. Только когда Марта пришла переменять тарелки, она с самым искренним негодованием заявила, что такого беспорядка на столе отродясь не видала. Вторым блюдом, по счастью, оказались блинчики. И когда дети в один голос объявили, что им не нужно к блинчикам ни сахару, ни варенья, то Марта только и могла сказать: «Ну, прости, Господи, час от часу не легче! Что же это дальше-то будет?» — и ушла, разведя руками.