Ролан Быков - Заколдованная принцесса

– Пусть он раб, но он мой друг.

Тур пообещал девушке, что раб никогда больше не взглянет на нее. И действительно юноша перестал замечать красавицу. Даже тогда, когда она, уйдя от них на довольно большое расстояние, пошла купаться в озере, представ во всей своей невинной красоте, юноша-раб не взглянул в ее сторону.

Тут уж Дионелла вознегодовала еще больше – она была просто вне себя от ярости. Как? Презренный раб посмел не взглянуть на ее красоту? Это ничтожество хочет показать, что пренебрегает ею? Не слишком ли много он смеет о себе думать? Она посчитала себя смертельно обиженной, оскорбленной, униженной и категорически потребовала его немедленной казни.

И вновь молодой хозяин отказался это сделать, хотя убрал юношу с глаз долой. Дионелла сделалась совсем безумной. Она решила сама расправиться с обидчиком. Позабыв обо всем на свете, она весь день его искала и, в конце концов, разузнала, что он спрятан в старом колодце. Это был тот самый заброшенный колодец, через который девушка каждую ночь пробиралась в сторожевую башню.

Не обращая внимания на то, что садилось солнце и почти не оставалось времени до ее ужасного превращения, Дионелла не совладала со своими чувствами и спустилась в колодец. Найдя там юношу, она сказала:

– Ты оскорбил меня. Ты должен умереть – и умрешь!

Но когда она достала спрятанный под накидкой кинжал и хотела уже нанести удар, погас последний луч солнца.

Кинжал выпал из рук.

– Пить! Пить! – заметалась Дионелла, она застонала и стала жадно пить воду из колодца.

– Не смотри! Не смотри! – кричала она, захлебываясь водой.

Юноша, не успев понять, о чем его просят, с ужасом наблюдал страшное превращение Дионеллы: как растягивались, трескались и рвались до крови ее девичьи губы, как морщилась и сжималась ее нежная кожа, покрываясь бородавками и буро-зеленой слизью, и как красавица становилась, в конце концов, отвратительной жабой.

Узнав ее тайну, юноша проникся к Дионелле такой жалостью и пониманием, что поклялся никогда в жизни не бросать ее.

– Я всегда буду служить тебе! – шептал юноша, утирая Дионелле горькие слезы.

Дионелла-жаба захотела поведать ему тайну своего заклятия, но из ее рта вместе с обрывками слов послышалось лишь отвратительное кваканье.

– Укради, унеси меня! – единственное, что можно было разобрать из того, что она пыталась выговорить. – Это заклятие… я ушла… Ква-ааа… аааа…

Горькие слезы катились из ее глаз.

Не теряя времени, юноша взял на конюшне двух коней, своего и хозяйского, спрятал Дионеллу-жабу в мешок и поскакал в горы.

Сверкали молнии, гремел гром и лил дождь. Всю ночь скакал он, искусно ведя за собой хозяйского жеребца, чудом удерживая коней над пропастью. К рассвету они были уже далеко. С первым лучом солнца Дионелла забилась в мешке и стала кричать:

– Зачем ты посадил меня в этот грязный мешок, проклятый раб?

Разорвав мешок, красавица довольно ловко соорудила себе из него одежду и сказала, не скрывая ненависти:

– Ты все видел, презренный раб… Теперь я обязательно убью тебя.

Дионелла вскочила на коня и помчалась так, что юноша долго не мог догнать ее. Наконец, она неожиданно осадила резвого иноходца и спросила подоспевшего юношу:

– Как тебя зовут, раб?

Юноша помолчал и тихо ответил:

– Дион.

Девушка побледнела:

– Ты обманываешь меня.

– Клянусь, – ответил юноша и было видно, что он говорит правду.

– Дион и Дионелла, – задумчиво сказала девушка и рассмеялась. – Ты сентиментален и глуп! Но все равно я убью тебя. Дай только срок…

Сияло солнце. Дионелла безмятежно осмотрелась вокруг и сказала:

– Я голодна, раб.

Она соскочила с коня и улеглась на траву.

Дион расстелил коврик, разложил костер и достал отсыревшее от дождя огниво. Отложив его, Дион нашел под старым пнем пучок сухого мха и осторожно дотронулся до руки Дионеллы, лежавшей с закрытыми глазами. Ресницы у девушки слегка дрогнули, лицо осталось безучастным, только едва заметный румянец проступил на щеках. Она открыла глаза и увидела: Дион держал ее руку так, чтобы луч солнца прошел через алмаз в кольце, надетом на ее мизинце. Пламенная точка зажгла мох, и языки пламени весело забегали среди сучьев.

Дионелла резко села и стала смотреть на огонь.

На коврике появились фрукты, лепешки и сухой сыр.

Дионелла не двигалась, пламя костра отражалось в ее глазах, и казалось, что они тоже пылают огнем. Она протянула руку, взяла апельсин и вонзила в него белые жемчужные зубы. Сок апельсина брызнул на лицо, попал в глаза и, будто слезы, потек по щекам:

– Никогда больше не смей прикасаться ко мне, раб! – крикнула Дионелла, вскочила в седло, хлестнула коня и пустила его галопом. Они мчались по горной долине, не останавливаясь ни на минуту.

Садилось солнце. Дион забеспокоился:

– Надо найти воду! – крикнул он.

Дионелла резко остановила коня и, переведя дух, со злобой взглянула на юношу:

– Я разгадала тебя, ничтожный… Ты хочешь еще раз полюбоваться, как раздувается и рвется мое тело, ты хочешь еще раз насладиться, увидев меня уродливой жабой, стонущей и проливающей слезы. И ты будешь снова утешать меня, упиваясь своим благородством! Ты больше не дождешься этого, мерзкий раб!

Сверкнуло отточенное лезвие кинжала, и Дионелла бросилась на юношу. Будь Дион не столь ловок, лежать бы ему мертвым в ту же минуту. Но он увернулся, выбил из ее руки кинжал, и они сцепились, как два врага.

Дионелла пустила в ход ногти, зубы, она рвала на нем волосы, одежду, стала душить, но как только погас последний луч солнца, тело ее ослабло, и она замерла.

– Воды! – жалобно попросила она.

Подняв ее на руки, Дион побежал в горы.

– Пить! Пить! – тело Дионеллы дрожало и изгибалось.

Вокруг высились только скалы, раскаленные за день. Сумерки сгущались быстро, и темнота обступила беглецов со всех сторон. Дион бережно нес Дионеллу на руках, пока не нашел пещеру, посреди которой бежал ручей.

Девушка уже не просила пить и не шевелилась, лицо ее было белым и казалось, что она умерла. Дион пригоршнями лил воду на лицо девушки. Но все безуспешно – жизнь не возвращалась к ней. Тогда он положил ее в ручей и стал держать под водой. Через несколько мгновений Дионелла открыла глаза и взглянула на юношу. Луна отражалась в ее зрачках. Этот взгляд из-под воды со дна ручья потряс Диона. И не только тем, что он был полон муки и боли, – в нем была какая-то жуткая тайна. Дионелла открывала рот, будто рыба, и пила воду, глядя на Диона все тем же таинственным лунным взглядом. Глаза ее закрылись, и она замерла.